Симонъ, Николай Ивановичъ, 270 полка, Эстляндской губ., Гансалъ, трактиръ Параденъ (жена Карина Симонъ) разсказалъ слѣдующее:
«Въ плѣнъ попалъ въ сентябрѣ 1914 года подъ Тильзитомъ. Пароходомъ повезли въ Данцигъ, обращеніе было звѣрское. Куда итти не командовали, хотя среди насъ были отлично говорившіе по нѣмецки, а били прикладами. Въ Данцигѣ насъ собралось до 3 тысячъ человѣкъ и насъ размѣстили на трехъ пароходахъ и заперли въ трюмахъ. Солома была, какъ навозъ. Выходить изъ трюма совершенно не позволяли. Въ первую ночь одинъ изъ насъ вышелъ, чтобы оправиться, его безъ предупрежденія сейчасъ же застрѣлили. Въ трюмѣ было почти невозможно дышать, оконъ не было, было темно. Былъ только одинъ люкъ, который на ночь закрывали. Такъ мы на пароходѣ прожили двѣ недѣли. Причемъ нѣсколько дней оправлялись на ту же солому, на которой спали, а затѣмъ только вырыли на берегу канавку. Побои прикладами считались за милость, обыкновенно же кололи штыками, если кто шелъ медленно. Кормили ужасно: супъ съ червями и того мало. Въ октябрѣ меня перевезли на работы въ Петтелькау. Работа состояла въ томъ, что нужно было отвести воду изъ рѣки въ каналъ, на которомъ были установлены машины, дававшія свѣтъ всей Восточной Пруссіи. Такимъ образомъ работать приходилось съ утра до ночи въ грязи и водѣ. Работали обыкновенно съ 6 час. утра до 6 час. вечера, но если шли дожди, и вода въ рѣкѣ поднималась, то, чтобы укрѣпить плотину, которую тамъ дѣлали, заставляли работать цѣлую ночь. Я умѣю хорошо говорить по-нѣмецки и слышалъ неоднократно, какъ нѣмцы между собой говорили, что фирма, которая взялась произвести эти работы, наживаетъ на насъ десятки милліоновъ, что, если бы не война и не мы плѣнные, то всю эту работу, которую заставили насъ сдѣлать въ одинъ годъ, нѣмцы окончили бы не раньше, какъ черезъ пять лѣтъ, и работа обошлась бы имъ самое меньшее въ десять разъ дороже, чѣмъ теперь. Къ намъ были приставлены нѣмецкіе рабочіе надсмотрщики, конвойные въ нашу работу не вмѣшивались, они только смотрѣли, чтобы мы не бѣжали. Довольствовать насъ должна была фирма, отъ фирмы же мы должны были получать одежду и леченіе. Баракъ, въ которомъ мы жили, былъ низкій, нары въ три ряда одинъ надъ другимъ, такъ что сидѣть на нарахъ было невозможно, стоять въ баракѣ можно было только посрединѣ. На весь баракъ было только одно окно, въ баракѣ помѣщалось по 200 человѣкъ. Кормили совершенно впроголодь, при работѣ нѣмецкіе рабочіе и надсмотрщики избивали плѣнныхъ немилосердно. Цѣлый годъ, пока мы тамъ работали, мы были безъ писемъ. Люди были почти голые, безъ сапогъ, все было оборвано. Платить стали съ мая мѣсяца 1915 года очень неисправно, причемъ завели лавочку, въ которой по очень дорогой цѣнѣ можно было купить кое-что. Такимъ образомъ, тѣ деньги, которые они выплачивали намъ, опять попадали къ нѣмцамъ. Весною 1916 года на баракъ въ 200 человѣкъ роздали по 20 шинелей. Я всю зиму работалъ безъ шинели. Чтобы избавиться хоть на одинъ день отъ работы, плѣнные въ нѣкоторыхъ баракахъ вырыли подъ поломъ настолько большія ямы, что тамъ одновременно могло спрятаться до 10 человѣкъ. Землю они выносили въ карманахъ и подъ шапкой, и вотъ они устроили между собою очереди и умудрялись залѣзать въ ямы. Такъ какъ кругомъ была невылазная грязь, то конвойные не производили строгаго подсчета выходящихъ на работу, а обыкновенно выгоняли на работу всѣхъ и послѣ того, какъ всѣ изъ бараковъ выйдутъ, они, вмѣстѣ съ нѣмецкими рабочими, имѣя въ рукахъ палки, смотрѣли по нарамъ и подъ нарами, не спрятался ли кто, и первое время, когда не были еще готовы ямы, то спрятавшихся жестоко избивали. Мы уѣхали оттуда въ мартѣ мѣсяцѣ 1916 года, закончивъ работы. До ноября мѣсяца врачебной помощи не было никакой, а въ ноябрѣ пріѣхалъ докторъ Горбенко изъ лагеря Арисъ. Онъ сталъ требовать, чтобы на работы насъ не смѣли выгонять голыми, людей, у которыхъ не было сапогъ, записывалъ какъ больныхъ, и вообще всѣми силами старался заступиться за насъ. Понимая по-нѣмецки, я слышалъ, что нѣмцы между собою ругали его и говорили, что нужно написать какую-то на него жалобу. И дѣйствительно, его отъ насъ услали въ лагерь Пруссишъ-Голландъ въ концѣ января 1916 года. Послѣ окончанія работъ насъ почти всѣхъ, т. е. около полуторы тысячи человѣкъ, отправили въ лагерь, гдѣ я встрѣтилъ опять доктора Горбенко».