– Нет, Вова. Ни то, ни другое, ни третье.
Неужели я это вслух сказал-подумал Володя.
– Я знаю, как тебе помочь. Твой Бог отвернулся от тебя, и ты правильно сделал, что окончательно порвал с ним. Есть по-настоящему могущественная сила, способная тебе помочь. Церковь ненавидит эту силу, считая вселенским злом. Многие боятся этой силы, считая нечистой. А я так тебе скажу. В проклятого тобой Бога верят миллионы и ему нет дела до всей этой толпы. Да даже если бы Он был добрым и справедливым, как говорят его сторонники, хватило бы ему времени и сил помогать всем этим миллионам, слушая их бесконечное нытьё и алчные просьбы? А этой силе, которую многие просто не понимают, поклоняется столь малое число людей, что у неё находится время выслушать и понять, и помочь каждому адепту, принявшему эту веру. Да, Володя, это тоже вера, с такими же своими обрядами и канонами, ритуалами и обычаями.
Володя сидел, крепко вцепившись руками в скамейку что бы не вскочить, и не убежать, и не верил, что это происходит с ним.
– И одним из ритуалов является подписание договора. Ну, как, скажем при трудоустройстве на работу или на учёбу, или получении кредита или оформлении страховки. Сущий пустяк.
В руках у него появилась бумага какого-то песочно-горчичного цвета, похожая на картонку от обуви. На картонке был текст на непонятном языке, написанный вроде бы чернилами.
– Это древний арамейский язык-здесь всё оговорено.
Володя поёрзал на скамейке и, зацепившись за гвоздь, поцарапал палец. Поднёс руку к глазам и увидел кровь на пальце. Он поднял голову в сторону незнакомца, тот кивнул ему мило улыбаясь, как самый близкий и любимый родственник. Володя кивнул в ответ и услышал, как кровь из пальца капнула на подставленную картонку с древними письменами. Кровь в момент соприкосновения издала шипящий звук и моментально впиталась в пергамент, не оставляя следов. На миг создалось впечатление, что в этот кусок картона можно лить кровь вёдрами-он всё впитает. Володя закрыл глаза и то ли заснул, то ли потерял сознание, то ли впал в транс. Только, открыв их снова, увидел утро следующего дня. Он буквально взлетел с этой гадкой скамейки и почуствовал такой необычный прилив сил и бодрости, такое ощущение душевного подъёма и безграничных возможностей, что ноги сами вынесли его к трамвайной остановке. Вернувшись домой он не обнаружил бабки. Наверное, в храме поклоны бьёт своему Богу. И лёг спать. Проснувшись вечером, он взял сумку со спортивными вещами и отправился в зал бокса. Тренер, увидев Володю в зале, был немало удивлён. Одна тренировка и я больше не приду. Заинтригованный тренер молча кивнул и продолжил работу не лапах. Первым же спарринг партнёром в конце тренировки оказался Вовкин обидчик. Крепкий парень с наглой мордой и носом-лепёшкой. Он демонстративно выплюнул капу в полотенце тренеру и полез на ринг. После второго удара он рухнул на настил ринга. Из разбитого носа и губ текла кровь. Пока тренер приводил его в чувства в душевой, Володя стоял на ринге и оглядывал зал в поисках второго обидчика. Тот не заставил себя долго ждать, натянув боевые перчатки и зажав зубами капу, выбрался на ринг. Процедура повторилась, с той лишь разницей что очередной спарринг партнёр катался по рингу задыхаясь и судорожно всхлипывая от пропущенного в печень точного удара. Желающих работать в вольном бою больше не нашлось, и Жаров снял перчатки и вышел на улицу. Возле табачного киоска он повстречал остальную банду. Минут через пять бинты, которые он не стал разматывать в спортзале были в крови от разбитых носов, губ ушей и всего, что только можно разбить на лицах его оппонентов. Всё произошло между киоском Табака и Союзпечати и торцом жилого дома. На площадке три на три метра валялись пятеро местных хулиганов, которым некуда и невозможно было бежать, так как Вова стоял с четвёртой, открытой стороны и не давал возможности вырваться из импровизированного ринга. Многие поднимались и изрыгая угрозы и ругательства тупо пёрли на Жарова. Но получив очередную порцию зуботычин, отползали, отплёвывыясь кровью в зассаные углы своеобразного ринга. И только тогда, когда никто из них не предпринял попытки встать и прорваться, тогда Володя размотал окровавленные и порванные об обломки зубов бинты и швырнул в сторону наказанных недругов. Вечером бабки не оказалось дома, и Вова приготовил ужин и поев, спокойно лёг спать. На следующий день позвонили родители и сказали, что бабушка в больнице, она всю ночь искала внука и утром её отвезли с сердечным приступом. Надо бы к ней съездить и проведать, и отвезти фрукты. Володя никуда не поехал, а через неделю она умерла. Всё это вспомнилось Жарову в камере. Никаких угрызений совести и переживаний-простая констатация фактов. Дверь в камеру отворилась, вошёл Михалыч в своей привычной форме с погонами полковника медицинской службы. Выглядел он уставшим и постаревшим, в отличии от Жарова, отдохнувшего курортника.