Кончилась новогодняя ночь, половину из которой Лесина беззаботно проспала в этом кресле-мешке. Да, так отмечала праздник Ксюша впервые. Когда был жив Дима, ее муж, они, бывало, ходили по ресторанам в праздник, но, казалось, это было так давно. И уж конечно, сидели они как званые гости – за столом. А не так.
Но так – тоже нормально. Необычно. Будет что вспомнить и рассказать внукам…
Ксю обняла живот. Да. Хочется надеяться, что внуки у нее все же будут. Когда-нибудь… А Ева…
Грудь сдавило от грустных мыслей. Ева. Ее доченька… Где она сейчас? Видит ли ее? Слышит? Обрадовалась бы она, что у Ксю будет малыш, или наоборот – ревновала бы? Наверное, обрадовалась. Возможно, это Ксю ревновала бы младенца к дочери, та очень любила играть в дочки-матери, а тут – живой пупс!
Из щеки выкатилась единственная слеза и тут же была стерта чьим-то пальцем.
– Сейчас закончим. Пять минут, хорошо?
Девушка кивнула. Речинский, а это был он, снова отвернулся и присел, сортируя провода.
Илья…
Что их ждет? Чем больше она за ним наблюдала в минуты их перемирий, тем сложнее было представить, что она сможет держаться от него на расстоянии. При всей его кричащей молодости, он производил впечатление целеустремленного, рассудительного, напористого человека. По крайней мере, Ксения ему сопротивляться не могла, сколько не пыталась. А ведь она старше и, хотелось бы верить, мудрее! Что же, она не может поставить его на место? А вот не может!
Или не хочет?...
Нет, ну, она же пыталась! Еще в самом начале, когда он выпытывал из нее детали ее личной жизни, сам не говоря о себе ни слова, приходилось ставить ему ультиматумы, чтобы вытянуть из него хоть что-то! Теперь его характер, который Ксю уже начала понимать и принимать, выказывался в его стремлении быть с ней.
Постойте-ка, он ни разу не сказал, что хочет быть с ней! Он лишь добивался от нее правды об отце ее будущего малыша. Вот теперь он знает. Но планов на будущее, если Ксю правильно его тогда поняла, у него нет. Знать, что ты стал отцом и быть им – абсолютно разные вещи. Не стоит путать одно с другим. Да и какой из Ильи отец? Смешно даже! Сам еще мальчишка!
Но кого бы Ксю ни хотела в нем видеть, нельзя было отрицать очевидного: он привносил в ее жизнь что-то свежее. Заставлял двигаться дальше, забывать о плохом, потому что отвлекал, занимал полностью собой ее время и мысли, если находился рядом. Она редко вспоминала даже Еву! Несмотря на то, что ее не стало совсем недавно, не прошел еще даже сороковой день, а девятый почти не остался в памяти. С ним ей некогда было тосковать. Они то ругались, то спорили, то что-то выясняли. Куда-то ездили, что-то делали… Он ее кормил, возил, ждал… Получается, заботился? Вероятно, так и есть. По-своему, но заботился. Он всегда появлялся ни с того ни с сего, что в ее доме, что в спальне дома Речинских. Ему не нужно было разрешение, чтобы заполнить собой ее личное пространство, отвлечь ее от чего-либо. Ей некогда было уходить в себя… Так или иначе, в итоге ей всегда было хорошо.
Может, пора признаться хотя бы себе, что с ним ей было… легче дышать, что ли?
Ксю усмехнулась: если уж сравнивать, то нет, он не был воздухом. С его наглостью он был кислородной маской, или даже аппаратом для дыхания: тебя заставляют дышать, даже если не можешь. Но в этом весь он. И да, ей это почти нравилось.
А что же Стас?
Она давно для себя решила, что не хочет быть с ним в том самом смысле, не чувствовала в нем единственного и неповторимого, а она знала, как это бывает. Тогда в Илье, получается, чувствовала? Нет. Но в младшем что-то было, что-то привлекало. Она не могла четко сказать, что у них никогда ничего не будет, в отличие от его отца. Стас занял в ее сердце уголок для друзей. Таких, которые остаются там надолго, но без права на «повышение». Илья другом не был, не смог бы им никогда стать! Тут другое. С Ильей либо всё, либо ничего. А так как «ничего» у них уже не получалось…
Речь закончил с последней коробкой, стянул пучок проводов, кинув те сверху, и поднялся с корточек.
– Уфф… ну, и ночка!
– Ага, – поддержал напарник. – Я устал за троих… – взглянул на Речинского и исправился: – нет, за четверых, пока некоторые решали свои проблемы.
– Я же сказал, сочтемся! – раздраженно напомнил Илья.
– Ну, будет тебе, Ромео, не злись! Я ж любя!
Ксюша пошевелилась, распрямляя затекшие ноги и потягиваясь. Платье чуть задралось на бедрах, и она поспешила его тут же оправить.
– Доброе утро, принцесса! – посмотрел на нее Макар. – Выспалась?
– Местами, – улыбнулась ему Ксю.
Черт, Климову она улыбалась чаще, чем ему!
– Местами? Это интригующе! Покажешь – какими?
– Макар, – предостерегающе прорычал Речь.
– Ой, боюсь-боюсь. Отелло не пощадит. Ну, хоть ему-то покажешь?
– Он и так уже видел больше, чем надо! – поддержала Макара девушка, зля Речинского еще больше.
– Поверь, этого много никогда не бывает! Это я тебе как человек со стажем говорю! Он-то, малоопытный, приходится самому за него просить, – напарник лукаво подмигнул Илье и отвернулся за курткой. – Ладно, – не обращая внимания на выражение лица Ильи, он обошел его и принялся спускаться. – До скорой встречи, надеюсь. Увидимся, голубки. – И скрылся внизу.
Возникла длинная пауза. Илья с негодованием смотрел в то место, где только что был Климов со своими словечками, потом перевел взгляд на Лесину, всматриваясь в глаза, пытаясь угадать, что она из этого бреда восприняла всерьез, затем повернулся и начал одеваться.
– Как мы поедем? Ты же выпивал. Может, вызвать такси?
– Я выпил полбокала «шампуня» шесть часов назад. Думаешь, я сильно пьян?
– Дело не в этом. Праздничная ночь, могут специально ловить. Хочешь, я сяду за руль?
– Выветрилось всё уже. Не переживай.
Ксения пожала плечами и тоже взялась за пуховик. Илья подошел и отобрал его, предлагая молчаливую помощь в одевании.
До поселка доехали без приключений. Резко навалилась жуткая усталость. Сказывались недосып прошлой ночью, работа – этой, плюс обилие информации, которую стоило обдумать. Илья высадил Ксю у ее ворот, словно мимоходом чмокнув в губы, и нацелился домой. Проситься к ней, снова спорить, а без этого, он был уверен, не обойдется, совершенно не осталось сил. После напряженной и нервной ночи он мог только на автопилоте добраться до ближайшей подушки и уснуть. Желательно – на сутки сразу. Но Ксю его удивила.
– Не зайдешь? – спросила, перед тем как закрыть пассажирскую дверь.
– Я никакой...
– О… – странно отреагировала она. – Я думала… ну, ладно. Тогда пока.
– Пока, – зажмурив глаза, чтобы прогнать из них усталость хотя бы на ближайшие пять минут, он потряс головой и оглянулся на удаляющуюся фигуру Ксю. Неожиданное «почти приглашение» немного дезориентировало, но он, почему-то, всё равно отказался. Несомненно, ему бы хотелось сейчас прижать ее к себе и, ни о чем не думая, уснуть, но каким-то странным чувством он в этот момент ощущал потребность остаться одному, выспаться, подумать, переварить. Они еще успеют побыть вместе. Он на это рассчитывал.
Ксения в растерянности зашла в пустой темный дом, разделась и прошлась по первому этажу. Внутри поселилось чувство какой-то неудовлетворенности. Недосказанности. Незаконченности.
Поведение Речинского младшего только что – не поддавалось анализу. Не далее, как полчаса назад она размышляла об их возможных отношениях. Сегодня ночью она окончательно призналась в его причастности к ее ребенку. И вдруг обычно охочий до визитов в ее дом парень развернулся и уехал. Даже после ее попытки… Впрочем, она не озвучила приглашение. Возможно, этот человек ходит в гости только незваным? Эта мысль ее развеселила, но лишь на мгновение. Так или иначе, Речинский был странным сейчас. Даже если принять во внимание, что он сильно устал.