Аполлон Андреевич Карелин
Положительные и отрицательные стороны демократии с точки зрения анархистов-коммунистов
I.
Дух разрушающий есть Дух созидающий.
М. Бакунин.
В наше время имеется несколько демократических государств, или, как выражаются короче, «демократий».
«Демократия» в переводе на русский язык означает «власть народа», почему трудно найти более неудачное слово для обозначения того политического строя, который характеризует современные парламентские государства.
В сущности, ни для кого не тайна, что в демократических государствах властно царит капитал и что современные, так называемые «демократии» правильнее называть плутократиями (плутократия — власть богатых).
К современным властителям—плутократам присоединяются, впрочем, и властители—интеллигенты. Одни из них, в роли консерваторов, почти что ничего не желают изменить в данном обществе, другие, — в роли либералов и социал—демократов, — пытаются внести в него те или иные изменения.
Народ не имеет власти в демократиях. Участвуя в выборах депутатов, народ не властвует, а выбирает себе властителей.
Демократический строй общества отнюдь не умалил власти правителей, власти государства. Правители демократий отказались в обычное время от некоторых диких проявлений властвования, но за то они еще больше расширили сферу последнего. В эпоху же сильных движений рабочих масс, правительства демократий не стесняются прибегать к таким же репрессиям, как и деспотические государства.
Хотя законы и издаются по воле большинства депутатов и сенаторов, (которые не могут не служить интересам богатых классов общества), тем не менее власть по существу своему осталась такой же произвольной и сильной, какой была раньше власть деспотов. А И Герцен возмущался демократией 1848г., указывая на то, что она присваивает себе деспотическую власть. О том, что власть в демократической Французской республике является не меньшей, чем власть королей, говорил Берт и др. писатели1. П. А. Кропоткин заявляет, что власть Людовика XIV, дерзнувшего сказать «государство, это — Я», была ничтожна по сравнению с современной властью парламентского правительства.
Действительно, государство вмешивается теперь во все проявления общественной жизни, всегда становясь на сторону эксплуататоров и всеми силами мешая эксплуатируемым развить широкую самодеятельность. «Демократические» формы современного государства ведут только к тому, что эксплуатируемые классы общества начинают, в лице многих или не многих своих представителей, думать о приносимой им государством—властью пользе, забывая о том, что и «демократическое» государство твердо стоит на страже интересов угнетателей и само является угнетателем и эксплуататором. Люди ослепляются «демократией» и не видят того очевидного факта, что государство является могущественным разбойником, облагающим трудящихся данью и ничтожную часть этой дани бросающим на будто бы общеполезные дела, при чем каждое такое дело организуется государством самым не выгодным для рабочих масс образом. Если бы государства не было, если бы общество не знало принудительной власти, все эти дела были бы организованы несравненно более полезным для трудящихся способом.
III
Как результат участия рабочих в парламентских выборах, как результат совместной деятельности «их» депутатов с избранными буржуазией и интеллигенцией (или с депутатами, выбранными под давлением этих общественных классов), как результат пробуждаемых социал—демократией надежд на парламент, утихает классовая вражда рабочих и в глазах многих из них, напр. в Германии, подменяется «борьбой за власть» парламентских партий.
Ложные надежды, внушаемые пребыванием социалистов в парламенте, — громадный выигрыш для эксплуататоров. Пока эти надежды не исчезли — буржуазии и классу интеллигентов, а следовательно и современным правителям, можно не бояться социальной революции. Они хорошо знают, что рабочие тратят массу энергии и средств на парламентскую предвыборную агитацию и справедливо думают, что эти усилия, вовсе не направленные в сторону социальной революции, полезны для господствующих классов. Эти классы хорошо понимают, что деятельность социалистов в парламенте отвлекает рабочих от важнейшего дела, от самоосвобождения. Они хорошо знают, что выбирающие депутатов рабочие возлагают на них свои надежды и заинтересовываются делами тридцатистепенной важности, а то и просто на просто пустяками, раздуваемыми этими депутатами до вопросов первостепенного значения.
1
Законодатели Франции, писал А. И. Герцен выдумали, что suffrage universel (всеобщее голосование) — все, но что однажды избранное всеобщим избранием Собрание имеет силу и власть султана. После июньских дней, когда Собрание назначило безобразную коммиссию, — нашлись люди, спросившие, какою же судебною властью она будет пользоваться и каким формам подчинена? Сенат объявил, что она облекается властью Собранием, которое, по самодержавию своему, имеет право ее так учредить. Мы, наконец, опытом и летами совершеннолетни: если это не l’etat c’est moi (государство это — Я), если это не принцип рабства, деспотизма,- то где же он резче высказался?» Гораздо позднее почти тоже говорит проф. Дюги; «революция, закончившаяся в 1848 г., сделала ничто иное, как дала нации или, скорее, большинству, выражающему ее мнимую волю, пользование властью, принадлежавшей нашим прежним королям.» «Не является ли парламентская демократия, — спрашивает Э. Берт, — божественным правом магической власти государства, перешедшей от короля к партиям, выражающим так называемый народный суверенитет?... Закон, исходящий от наших современных парламентов, окружен почетом еще более суеверным, чем это было по отношению к самым абсолютным королям и можно сказать, что современное законодательство еще более порабощает, чем прежнее законодательство» и т. д. и т. д.