Более, чем понятно, что из тысячи вопросов, обсуждаемых в парламенте, 999 касаются упорядочения дел того общества, которое рабочие должны разрушить до глубочайших его основ для того, чтобы зажить человеческой жизнью.
Правительство — буржуазия и интеллигенция хорошо знают, что рабочие, — посылают или не посылают они своих депутатов в парламент, — добиваются только того, что завоевывается ими борьбою, веденной вне стен парламента.
Что же касается до депутатов социалистов, то правящие классы знают, чего стоит их социализм, знают и то, что он бессилен выйти из стен парламентских зал.
Пока рабочие думают, что все пойдет как нельзя лучше, раз только им удастся провести в парламент господ социалистов, — до тех пор буржуазия будет прекрасно себя чувствовать.
При таком условии, не только откладывается в долгий ящик подготовка к вооруженному восстанию трудящихся, но что еще хуже, сознание необходимости такого восстания ослабевает. Поддавшись ужасному обману и самообману, трудящиеся начинают надеяться на мирное разрешение рабочего вопроса, начинают даже верить в возможность таких парламентских реформ, которые поведут к коренной ломке современного строя, т. е. верить в бессмыслицу.
Не глупые правители хорошо понимают, что присутствие в парламенте достаточного числа социалистов полезно для эксплуататоров и угнетателей: это хороший громоотвод от грома социальной революции. Разговоры депутатов социалистов, их предвыборные и парламентские речи успокаивают часть рабочих, внушают им надежду, что рано или поздно парламент облагодетельствует рабочих; что в скором времени последних перестанут так душить, как душат в наше время, что надо потерпеть некоторое время и посылать в парламент социалистов, при чем, благодаря «просвещенной» деятельности последних и их партий, а, главным образом, благодаря экономической эволюции, мы когда нибудь да очутимся в социалистическом обществе.
Возлагая свои надежды на депутатов социалистов, рабочие утрачивают одновременно с этим свою инициативу, свою энергию, на нет сводится в их рядах творческая работа мысли; они перестают интересоваться и тем, как поднять восстание и тем, как устроиться после победы.
Остывает боевой порыв трудового люда. Редеют ряды потенциальных революционеров. Рабочие начинают думать, что, оставаясь на легальной почве, они смогут победить ту самую буржуазию, которая издает свои законы, как раз с тем расчетом, чтобы запутавшиеся в них рабочие бились в легальных тенетах, как мухи в паутине жадного паука, часть рабочих не в состоянии уже понять, что спастись можно, только порвав и уничтожив эту паутину. Ведь «их» «представители» тоже ткут ее, заседая в парламентах.
Законность убивает именно рабочих, тогда как буржуа, интеллигенты, депутаты—социалисты нагуливают себе в это время красные щеки.
Избирательный ящик — это бездонная «бочка Данаид», в которую проваливается дух возмущения. Таким то образом, благодаря всеобщему избирательному праву, благодаря посылке «своих» депутатов в законодательное собрание, в рабочих проявляется интерес к законности, той законности, которая характеризует современный общественный строй. Вся же совокупность этих законов имеет своим следствием поддержание вредного для рабочих общественного строя. Проникаясь уважением к тому, что поддерживает последний, рабочие ничего уже не делают для его уничтожения.
Во Франции революционное настроение растет по мере того, как пропадает вера в благодетельное действие всеобщего избирательного права. В Германии оно убило всякую революционность. Здесь блестяще удался план Бисмарка, давшего немцам всеобщее избирательное право с целью превратить их в мирных граждан буржуазно—феодального общества. Бисмарк «очень хорошо знал, пишет Р. Фридеберг, — что, связав пролетариат и народ таким законодательным актом, он сумеет отвести и направить по окольным путям их революционную энергию, которой он больше всего боялся. И так именно и случилось».
IV
Падение классовой борьбы в демократических странах подмечено и теоретиками и «практическими деятелями». Представительный образ правления, — писал Сорель, имеет своим результатом ослабление чувства классовой борьбы у всех тех, кто играет в нем какую нибудь роль». «Маркс видел преимущество демократии в том, что рабочие, не отвлекаемые борьбою с абсолютизмом и аристократией, скорее приходят к идее классовой борьбы. Современный опыт нас учит, что демократия с успехом может тормозить развитие социализма, направляя мысли рабочих к тред—юнионизму, покровительствуемому государством». Она, эта демократия. тормозит развитие социализма, направляя мысли рабочих к социал—демократическому ученью, давно уже выбросившему за борт социализм и подменившему классовую борьбу парламентской деятельностью. Интересно, что об ослаблении классовой борьбы, при наличности всеобщего избирательного права, говорят иной раз и марксисты. Но крайней мере Роза Люксембург, указав на классовое чувство русского пролетариата, подвинувшее его на солидарные выступления, пишет: — «после воцарения буржуазно—парламентского правового государства и в России, это живое активное, классовое чувство русского пролетариата в значительной степени исчезнет или, вернее, превратится в невидимое, скрытое»...