Сделка с бензином показала саудовскому правительству, что оно встретилось с партнером, который совершенно по-иному подходит к своим отношениям с ним, нежели его старые контрагенты. Эта сделка имела все свойства, чтобы стать поворотным пунктом в советско-саудовских отношениях. Я пишу «имела», ибо нашими организациями было сделано все возможное и даже в обычных условиях невозможное, чтобы эта сделка из положительного фактора превратилась в свою противоположность. До середины сентября со стороны Геджасского правительства не подымалось никаких вопросов относительно сроков прибытия бензина. Твердо рассчитывая на наш бензин, оно порвало отношения с английской фирмой, до сих пор снабжавшей Геджас горючим. Наличным, правда, очень, ограниченным запасом оно обслуживало почту и гражданские перевозки, откладывая значительные воинские перевозки до прибытия советского товара. Восстание племен в Ассире, вызвавшее усиленный расход бензина для перевозок, сильно сократило его запасы. Страна стала испытывать голод в горючем».
Между тем советский бензин не появлялся. «На запросы Минфина мы вынуждены отвечать отговорками — об этом ниже. Останавливается почта. На дороге в Мекку вновь появляются верблюды и ослы, которые должны заменить стоящие без горючего автомобили. Начинают сыпаться ежедневные запросы, устные и письменные, прямо и через посредников, и все с одним вопросом: где бензин и когда будет бензин. Отсутствие бензина срывает стратегические воинские перевозки в сторону Трансиордании, имеющие в данный момент для Геджаса первостепенное значение, как об этом глухо намекает сам Минфин. Наши ответы, неизбежно противоречивые вследствие противоречий в московских сообщениях, начинают возбуждать неопределенные сомнения в умах наших собеседников. Этим пользуются конкуренты, которые распускают слух о том, что пароход с бензином не сможет пройти Суэцкий канал. Между тем нужда становится прямо нестерпимой. Дело доходит до того, что Минфин прямо ставит передо мной вопрос, гарантирую ли я прибытие бензина, и какова, наконец, дата его прибытия. Если на первый вопрос я смог ему ответить вполне категорически, то своему ответу на второй я сам не вполне поверил. До того безобразно и безответственно было организовано выполнение по первой партии бензина, до того безответственна была поступавшая к нам информация».
Полпред указал Востгосторгу через НКИД на необходимость срочно подготовить первую партию бензина, которая по контракту должна быть сдана в сентябре. Он подчеркивал, что саудовская сторона крайне нуждается в горючем и обращается с просьбой по возможности доставить первую партию еще в августе. «Проходят дни, проходит месяц. Не имея никаких сведений о погрузке парохода, я вместе с Юрьевым 7-го сентября посылаю телеграмму Вам и Элиаве с характеристикой положения. 10-го сентября получаю телеграмму от Вас, а 11 от Элиавы и Альфина о том, что пароход зафрахтован и выйдет из Батума не позже 13-го. На основании этих официальных сообщений мы делаем выкладку, когда пароход может прийти в первый геджасский порт, и сообщаем геджасскому правительству наши соображения. После этого мы получаем сообщение, что пароход уйдет из Батума только 17-го. Принимаем беспрекословно эту цифру, хотя чувствуем, что это запоздание уже начинает тревожить арабов. Следующие сообщения уже говорят об еще большем опоздании. В телеграмме от 28-го сентября тов. Ходоров дает «директиву» принять меры к урегулированию «недоразумений» в связи с нарушением договора. Но самое возмутительное из всего это то, что ни одной из этих дорогостоящих телеграмм нельзя верить, а следовательно, нельзя пользоваться ими в сношениях с представителями местной власти. Один пример. От 28-го сентября получаем две телеграммы — одну от Союзнефти в Москве, другую от Союзнефти в Стамбуле. В первой говорится, что пароход «Катерина» придет 29-го в Стамбул и останется там двое суток для разгрузки, а вторая сообщает, что «Катерина» придет 29-го в Стамбул и в тот же день пойдет дальше. Какой прикажете верить и какой руководствоваться?»
Несмотря на повторные телеграммы и наличие достаточного срока для приведения в движение «хозяйственного аппарата», лишь на 34-й день было получено сообщение о том, что отдано распоряжение в Стамбул о фрахте судна. По сообщению из Стамбула, оно лишь 15 сентября должно было встать под погрузку в Батуми, что означало бы доставку товара только в октябре. «Вы легко можете себе представить, что в Геджасе, где в противниках нет недостатка, уплата нами неустойки за нарушение договора имела бы для нас большое моральное поражение и подрыв доверия к нам в ПЕРВОЙ же сделке. Кроме того, должен отметить, что геджасское правительство, испытывающее сейчас чрезвычайную нужду в бензине (почта, военные перевозки и т. п.), начало сейчас закупать через подставных лиц небольшие партии бензина у наших конкурентов. Я был поставлен в затруднительное положение, т. к. в течение целого месяца Москва не отвечала на мои запросы по этому вопросу и на многократные запросы Минфина не был в состоянии дать хотя бы ориентировочный ответ. Я считаю, что такой нечеткой работой наши хозяйственные организации лишь скомпрометируют себя в Геджасе и потеряют почву для дальнейшего развития наших деловых сношений с этой страной».
Между тем, по мнению полпреда, в Москве прекрасно понимали все значение этой сделки. Очевидно, что она стала той «первой брешью в воздвигнутой перед нашей торговлей стене, каковое обстоятельство казалось нам некоторой гарантией дальнейшего развития достигнутого не без жертв с нашей стороны успеха». «Положение усугубляется тем, что мы до сих пор не уверены в точном выполнении договора народно-хозяйственными организациями. Полагаю, что Наркоминдел должен принять все зависящие от него меры для бесперебойного и аккуратного выполнения договора, т. к. с ним связываем укрепление доверия к нам саудовского правительства», — пишет полпред.
Это полное эмоций и возмущения письмо характеризует Н. Тюрякулова как человека неравнодушного, верящего в свою правоту и смело сражающегося за репутацию своего государства. Нет оснований сомневаться в достоверности приведенных в его посланиях фактов. Поэтому, несмотря на резкость оценок, к которым прибегает полпред, они не удивляют. Он по праву опасался, что «бензинная сделка», представлявшаяся удобным трамплином в переговорах с саудовским правительством, на деле могла бы стать помехой для них.
Министр финансов А. Сулейман объявил, что до доставки бензина он вообще не сможет говорить на затронутые советской стороной темы, что правительство короля вынуждено было взять для своих текущих нужд бензин у английской фирмы. «Печальный опыт с первой партией может побудить правительство и впредь страховать себя на случай нашей неаккуратности. Этим подрывается возможность заключения монопольного договора на поставку нефтепродуктов. Конъюнктура для общих переговоров ухудшилась ввиду недовольства, вызванного нарушением договора. Если правительство и не поставит требования уплаты неустойки, то все же оно потребует компенсации, быть может, в отношении срока платежей. Одним словом, весь эффект сделки сорван. Я считаю, что мы обязаны требовать расследования обстоятельств дела, приведших к такому обороту, хотя бы лишь для того, чтобы обеспечить аккуратную доставку остальных двух партий; и я формально ставлю перед Вами вопрос о передаче материалов по данному делу в ЦКК — РКИ для расследования и привлечения виновных к ответственности».
Сохранение торговой репутации было особенно важным еще и потому, что наряду с правительством Саудовской Аравии заметный интерес к торговле с СССР проявляли и отдельные купцы. В полпредство обращались некоторые недждийцы и хиджазцы с просьбой ознакомить их с условиями торговли с СССР и теми льготами, которые советские организации могли бы им предоставить. Большой интерес был проявлен ими к сельскохозяйственным машинам советского производства и возможностям в плане оказания им на коммерческих началах технической помощи в бурении артезианских колодцев и извлечения пресной воды. Надо сказать, что в связи с образованием новых поселений в Неджде и переходом кочевников на оседлый образ жизни вопрос о воде имел для аль-Сауда колоссальнейшее значение.