Ясин начал с того, что король всегда высоко ценил и ценит свою дружбу с СССР и мудрую политику его правительства. Король особенно был удовлетворен, когда в трудные для него дни последнее не стало настаивать на своих правах, и товары, предназначенные для Геджаса, были отправлены в Йемен. Король высоко оценил искренность дружбы СССР. «Мы, — заявил Ясин, — прекрасно понимаем и антиимпериалистический характер советской политики. Мы на протяжении лет видели и видим, как советское правительство дружески относится к восточным странам. Зная политику моего короля, я могу Вас заверить, что все имевшие место отрицательные явления имеют временный характер и скоро все вопросы наших отношений будут урегулированы к удовлетворению сторон. Вместе с тем я должен ознакомить вас с нашим положением. Дело в том, что с СССР мы не имеем общей границы. СССР находится от нас далеко. Мы здесь окружены со всех сторон владениями и силами Англии. При этих условиях и в этой стране королю приходится вести очень тяжелую работу. Король учитывает все эти обстоятельства и принимает некоторые шаги, диктуемые благополучием этой страны. С вашей трактовкой вопроса об эквивалентах я согласен. В заключение я еще раз заверяю Вас в искренности короля и его высокой оценке советской политики. Я категорически заявляю, что ваши вопросы скоро получат разрешение»».
Поскольку Ясин — в то время вероятная кандидатура на пост министра иностранных дел Саудовской Аравии — не мог не поинтересоваться международным положением СССР, в частности советско-французскими и советско-германскими отношениями, Н. Тюрякулов дал ему необходимые пояснения. При этом полпред вновь сделал акцент на готовности Советского Союза оказать содействие королю, если у того возникнет необходимость, например, в советском посредничестве.
В то время не спадала вызванная пограничными спорами напряженность в отношениях Саудовской Аравии с Йеменом. В ответ на общие рассуждения Ю. Ясина Назир со своей стороны в этой связи заметил: «Зная общую линию НКИД, я сделал заявление, что геджасско-йеменское сближение мы только приветствовали бы, видя в нем один из залогов успехов короля Сауда и Имама Яхьи; и что в случае, если в будущем понадобится наша услуга королю, то Хакимов, которого король хорошо знает, и я будем рады быть ему полезными в направлении геджасско-йеменского сближения. Он поблагодарил и сказал, что передаст королю и это мое заявление, свидетельствующее нашу политику с положительной стороны».
Для упрочения связей с королевским домом огромное значение имел тот факт, что Н. Тюрякулов был истинным мусульманином. Это открывало ему дорогу для беспрепятственного посещения Мекки. Действительно, в то время как дипломатические представительства размещались в Джидде, двор пребывал преимущественно в Эр-Рияде и Мекке, что делало для большинства западных дипломатов прямое общение с королем и его окружением весьма затруднительным. Одни из них были вынуждены ждать нечастых приездов монарха в Джидду, другие — как уже упоминавшийся Филби — принимали ислам. Этот факт не мог не заинтересовать полпреда, и он немедленно информирует об этом в Москву: «Приняв ислам, Филби выехал в Мекку. Совершив обряды в храме, последовал в Таиф. Друзья его встречали торжественно… Филби беспрерывно сидит в Мекке, при короле. Слухи: он добивается у короля… концессии на постройку электростанции и, якобы, в Лондоне устраивает для короля заем в 800 тыс. фунтов». Поистине за благосклонность монарха приходилось всерьез и постоянно бороться.
Вместе с тем король прекрасно понимал ту роль, которая была возложена на Филби Лондоном и которую тот по мере сил пытался осуществлять в Хиджазе. По словам одного из приближенных к аль-Сауду, «король властолюбив. Филби же пытается влиять на политику короля, чем приводит последнего в бешенство. В результате этого в последнее время наблюдается стремление короля держаться подальше и держать Филби в стороне. Наряду с этим, появление Филби при короле вызвало опасения среди приближенных о возможности потери ими прежнего положения. Последнее обстоятельство также имеет свое значение в отношении ухудшения положения Филби». Ослабление влияния лондонского эмиссара, а также занятие именно в это время Н. Тюрякуловым почетного поста дуайена дипкорпуса еще больше приближало его к королевской семье.
Назир старался использовать для встреч с королем и принцем Фейсалом все возможности. Не случайно в дневниках полпреда встречаются такие записи:
«В Мекке посетил эмира Фейсала по вопросу о существующем по отношению к советской торговле режиме в Геджасе. Я сослался на заявление Хамзы… Эмир ответил, что принципиальное отношение короля и его правительства к этому вопросу определилось в нашу пользу, и что к снятию этого режима нет никаких препятствий. В то же время он выставил перед нами необходимость получения окончательных распоряжений короля. Он обещался по получении указаний короля поставить меня немедленно в известность».
А вот запись из дневника сотрудника полпредства:
«Торжество в Вади Фатима, между Меккой и Джеддой. Приглашены главы консульств и миссий. На торжестве от имени дипкорпуса произнес приветственную речь т. Н. Тюрякулов на арабском языке. За ним выступил Бонд на английском языке»… «Полпред и секретарь выехали в Мекку для вручения верительной грамоты. Вернулись ночью»… «Разослано друзьям и знакомым в Мекке и в Джедде 100 поздравительных карточек по случаю мусульманского праздника (от имени Полпреда и секретаря)»… «Король прибыл в Джедду. Прием иностранных представителей состоялся после обеда. Первый визит сделал Совполпред в сопровождении секретаря, переводчика и д-ра Мошковского»… «Полпред выезжал в Мекку» и т. д.
Заметим, кстати, что пребывание и плодотворная работа в Саудовской Аравии советских врачей, также организованная Н. Тюрякуловым, внесли неоспоримый положительный вклад в укрепление личных связей полпреда с «нотаблями» и королевским семейством. В качестве ученого-бактериолога и специалиста по малярии доктору Мошковскому удалось установить деловые отношения с хиджазскими руководителями здравоохранения и врачами, которым он смог дать много полезного по линии содействия организации бактериологической работы в Джидде. Он лечил от малярии принца Фейсала и других местных руководителей. Завидной популярностью и авторитетом у самых высокопоставленных лиц Саудовской Аравии пользовались доктор Жуков-Хованский и стоматолог Мерзон. Последний оказался опытным работником, удачно сочетающим в себе навыки зубного врача, техника и протезиста. Такой тип стоматолога был большой редкостью в Саудовской Аравии, и необходимость в нем была очень высока. Тем более что и работал он, по словам Назира «образцово и усердно. Обслуживал и европейцев и арабов. Он был здесь единственным опытным зубоврачом с современными методами лечения и техники. Без шума и крика он «побил» сирийцев и местных зубодеров. «Пострадавшие» от сирийцев или местных всегда обращались к Мерзону». Появление впоследствии в советской миссии врачей-женщин было тем более важно, что к ним могли бы обратиться за медицинской помощью и представительницы женской половины королевской семьи.
Уже совсем по-дружески звучит обмен посланиями между королем и полпредом по возвращении последнего из отпуска. «Послал телеграмму Ибн Сауду следующего содержания: Е. К. В-ву. Прибыл в Джедду. Буду счастлив в ближайшее время лично засвидетельствовать мое почтение». В тот же день, примерно через два-три часа после отправки телеграммы получил ответ короля: «Джедда — Е. П. Полпреду СССР. Благодарим и выражаем нашу радость по случаю вашего благополучного прибытия. Мы готовы назначить время для нашего свидания после Вашего приезда в Мекку. Абдуль-Азиз». В Москву Н. Тюрякулов пишет, что такой ответ аль-Сауда означает приглашение в Мекку. «Посмотрим, что все это принесет».