— Берой умер. Утром. Отец уже мумифицировал его и захоронил в пустыне. Нет больше Бероя.
— Он был уже старый и болел. — Каззиз сделал шаг к Мараене. Он понимал, что произносит ужасные, бессмысленные слова, которыми обычно пытаются утешить людей, впавших в отчаяние после смерти близких. — Он страдал. Теперь ему уже не больно.
— Его нет, — прошептала она так, словно вообще не слышала слов Каззиза. — Нет Бероя.
— Кошки живут короче, чем мы.
— Но ты-то живешь не короче, чем я! — Она словно очнулась. На ее лице появилась гримаса злости, а может, страдания. — Ты родился всего на девять месяцев раньше меня. И однако, уходишь. Почему? Почему после того, как я пройду инициацию, мне нельзя будет разговаривать с тобой? Почему можно будет покидать свой район только в определенные дни?
— Ты — из касты Повинующихся.
— А ты — из касты Чистых. Да, тебе можно! — Она вдруг поняла, что ее тоска оборачивается злостью, направленной на Каззиза. — Прости. Пожалуйста, прости! Все это так ужасно...
— Я знаю, что ты чувствуешь, Мараена.
Она молча взглянула на часы.
— Мы слишком долго разговариваем. Тебе надо идти.
Он не пошевелился, хоть знал, что Мараена права.
— Иди, прошу тебя, повернись и иди. Больше мы здесь не встретимся. Это дурно, это опасно. Иди, Каззи, повернись и уходи, потому что я уйти первой не смогу...
Он ушел, ни разу не оглянувшись.
На работе чуть было не вызвал катастрофу, отправив разведывательный автомат на слишком тонкий лед, покрывающий мелкое море. Лед начал прогибаться под тяжестью прибора. В последний момент Каззизу удалось вывести аппарат на сушу. Наставник-руководитель сначала похвалил его за хорошо проведенную спасательную операцию, а потом отругал за крупную ошибку. Под конец сказал, что Каззиз, кажется, прихворнул, и отправил его домой.
Еще не миновал регелианский полдень.
— Каззи, Каззи! — уже на пороге дома его веселым криком встретила Зани, младшая семилетняя сестренка. — Боги к нам благоволят! Бреда окотилась! Пять котяток! Все живы, хочешь посмотреть?
— Конечно.
Каззиз взял сестренку за руку, и они отправились в комнату для кошек. Он почувствовал странный запах, сладковатый и тошноватый, ассоциирующийся с чем-то приятным и с операционным залом. Утомленная Бреда лежала на правом боку. Глаза у нее были закрыты, из полуоткрытой пасти высунулся кончик розового язычка. У ее живота толкались пять пушистых комочков. Вероятно, каждый котенок считал, что только ему дано право наполнять животик теплым молоком.
Трансгенетические кошки мау появляются на свет более зрелыми, нежели их земные предки. Котята рождаются зрячими и уже умеющими ходить. Теоретически они могли вести самостоятельную жизнь, питаясь тем же, что и взрослые кошки. Практически же несколько первых дней они остаются при матери и предпочитают ее молоко другой пище.
Вид копошащихся комочков немного успокоил Каззиза. В помете было две кошечки и три кота — красивые, складненькие, с медовой шкуркой, покрытой коричневыми пятнышками. У одного котенка на носике было удивительно знакомое розовое пятнышко.
— Смотри, смотри, Каззи! — Сестра указала пальцем именно на него. — Этот похож на Мараениного Бероя! Может, его сынок?
— А вон тот похож на кота Хоннов, что напротив. Может, это его сынишка? — улыбнулся Каззиз.
— А что, вполне даже возможно. — Зани задумалась над такой комбинацией, вспоминая обрывки всех тех сведений, которые в принципе знать еще не должна. — Значит, этот — сынок Бероя, а тот — Хоннонка. А другие три?
— Посмотри как следует и попробуй угадать. — Он погладил сестренку по голове. Потом наклонился и поднял похожего на Бероя котенка. — Ты уже дала им имена?
— Они у меня сейчас на этапе предварительного проектирования, — гордо выпрямилась девочка. — Но этого уже назвала, если тебя интересует.
— Меня? — Он понизил голос. — Да что ты. Совсем даже нет.
— Ну, так я и не скажу! Не скажу! — закричала она, и котята плотнее прижались к матери, которая наконец-то соизволила приоткрыть один глаз.
Установив, что шум исходит от маленькой Зани, создающей вблизи наиболее повторяющиеся, хоть и неопасные шумовые эффекты, кошка снова погрузилась в дрему. Малыш в руке Каззиза принялся тихо попискивать, грозно скалить иголочки зубов. Он был теплый и мяконький, Каззиз чувствовал, как быстро колотится его маленькое сердечко.
— А может, и скажу, — решилась Зани. — Его зовут Оронк.
Беседу прервал громкий окрик, долетевший из родительской части дома. Отец звал Каззиза. Если он вызывал сына к себе, а не выходил в общие комнаты, значит, предстоял трудный разговор. Каззиз сразу же сообразил, о чем или о ком пойдет речь. Покой, вызванный встречей с сестрой и котятами, мгновенно лопнул. Подложив Оронка к остальному кошачьему семейству, Каззиз снова увидел лицо Мараены.