Вот для каких целей мы использовали Жюли. На что другое могла бы нам сгодиться эта девчонка? У нее была лишь половинка красоты, и эта половинка обладала большей властью, чем можно вынести. Кроме того, Жюли давала поводы к нападкам с готовностью, которая позволяла заподозрить в ней согласие партнера, необходимое для полного утоления человеческих страстей. Разве когда-нибудь мы можем быть уверены, что не доставляем нашим жертвам, помимо славы, о которой я только что говорил, еще и радостей, о которых мы и понятия-то не имеем?
Жюли старела. Ей уже почти стукнуло тридцать. Лицо ее, даже с выигрышной стороны (которая, впрочем, от возраста ничуть не пострадала), сделалось мрачным и замкнутым. Ее тело, напротив, налилось и, похоже, доставляло ей немалые беспокойства. Она проявляла совершенно дурацкую заботливость в отношении своего тела, которое вынудило ее с собой считаться. Наряжала его в фамильное кружево, в муслины, в экстравагантные тряпки ярких цветов. Она забавлялась им, как умела, в ожидании лучшего. Для умов нашего склада в таком поведении был предмет для порицания, и без всякого лишнего мудрствования. Когда речь заходит о женщинах, нам очень нравится все, что связано с темпераментом. Получение нами удовольствия происходит при наличии его без усилий. И ее спасал лишь закатившийся глаз. Сколько раз мы сожалели о несчастной случайности ее детства, лишившей нас фейерверка страстей, которые мы так любим. Нас охватывала ярость, когда мы видели, что такой отличный порох пропадает втуне.
Она продолжала очень низко кланяться всякий раз, когда нас встречала. Теперь, завидев, что мы идем, она отступала к краю тротуара и униженно гнула спину в поклоне, пока мы не проходили. Все торговцы устраивались на пороге своих лавок, чтобы поглазеть на эту восхитительную картину. Мы наконец-то научили ее вежливости. У нее были, к несчастью для нее, очаровательные губки с красивой стороны, а грустная улыбка, которая сливалась с болезненным изгибом рта, была лучезарней, чем улыбка любой другой женщины. Она теряла остатки разума, которые у нее еще были. Ей и в голову не приходило придерживаться в чем-нибудь хоть какой-то меры. Казалось, она все свое время проводила на наших улицах, на нашем пути, подстерегая нас, чтобы согнуться в три погибели и унизиться перед нами. Это в конце концов рикошетом задело и нас. Она привносила в свои сумасбродные затеи непоколебимую отвагу своего брата Жана. Она покрывала себе лицо очень толстым слоем рисовой пудры, совершенно белой, и первой во всей округе стала жирно красить помадой губы. Она завивала волосы «под барашка» и перевивала их лентами. Я полагаю, что не без злого умысла она выбирала то, что пуще всего могло заставить нас ощетиниться. Она не поддерживала больше никакой связи не только с нами, но и с остальным миром. И была подобна осколку, оторвавшемуся от другой планеты, никак не от земли; комета, которая вращалась вокруг нас, всех повергая в изумление. Мы ненавидели ее теперь по куда более весомым причинам. Откровенно говоря, в глубине души мы желали ей провалиться на наших глазах в тартарары.
Вот мы и дошли до той ночи, которую я назвал ночью скандала. Сейчас я смогу наконец про нее рассказать. А пока добавлю только, что случилось нечто столь неожиданное и впечатление, произведенное этим на город, было столь необычайным, что еще и сегодня, по прошествии многих лет, воспоминание о ночи, когда все пошло вопреки общим ожиданиям, ни у кого не изгладилось из памяти.
III
Herba voglio nоn existe ne anche nel giardino del re.[11]
Пьемонтская пословицаКаждый год в середине зимы мы посвящаем себя братскому единению. Наши музыкальные общества, общества взаимопомощи, пожарных, женская конгрегация слова Божия, все благотворительные организации, которые мы создали для своего развлечения, объединяют своих приверженцев (то есть весь город) на публичном балу. Он всегда происходит незадолго до Масленицы. Масленичной поре недостает серьезности. Маски, переодевания создают условия для сомнительных фантазий, которые (один раз из-за этого потом кусали себе локти) идут вразрез с тем, чего хотят добиться этим балом, то есть со всеобщим дружеским единством. Всегда находятся зловредные умы, которых эти великолепные добродетели согласия и братства оставляют равнодушными. В тот раз, на который я только что намекнул, когда назначили бал в самый разгар карнавала, иные посчитали весьма остроумным изготовить карикатурные и даже неприличные маски, изображающие особ из нашего высшего общества, причем сами эти особы там присутствовали и, должен сказать, были обряжены до смешного похоже на других людей, тех, кого они ненавидели. Таким образом, каждый мог увидеть свои рога на голове у соседа. Это очень неприятно. Демонстрация подобных сокровенных чувств — нечто совершенно противоположное тому, чего мы пытались достичь своим балом дружбы. Итак, его назначили, раз и навсегда, на начало второй половины января, ни в коем случае не позднее. В этот раз — на 18 января.