— Мэтр П. вне подозрения, — сказал он мне.
Он умолк, и я, как дурак, собрался ему ответить, когда: он добавил:
— Это не вопрос, это утверждение.
Отчего я почувствовал себя в шкуре грешника, получающего отпущение грехов.
— Мне очень нравится, — сказал он, — добросовестность, которая заставила в споре о деньгах обсуждать все, вплоть до этого мертвого тела, извлеченного из гроба. Раз уж мы заговорили про покойников, разовьем эту тему наперекор мрачным завываниям ветра у вас на лестничной площадке и под дверью.
Я пошел заткнуть щель под дверью половой тряпкой.
— Посредственность ваших сограждан сомнению не подлежит?
От этого вопроса в лоб у меня в ту минуту перехватило дыхание.
Я поспешно уверил его, что они просто-напросто при любой возможности пользовались тем, что подворачивалось под руку.
— Это то, что называют «благодатью состояния». И я этому рад. Итак, — сказал он, — когда они узнают, что я хочу отказаться от своего имени и взять имя жены, они сделают вывод, что я соблазнился дворянским званием, частицей «де».
— Что другое они могли бы подумать? — сказал я.
— То, что я собираюсь открыть вам и о чем не нужно, чтобы они думали.
Я возразил, что мне не по силам нести бремя такого доверия.
— Это то, что вы и без меня откроете, — добавил он, не изменившись в лице, — и то, что я хочу, чтобы вы оценили как мое доверие.
Я оказался загнанным в окопчик, который довольно затруднительно было защищать. И удовлетворился тем, что поддакнул ему.
— Впрочем, — продолжал он, — вот мы и подошли к главному. Я только что сообщил кому следует, что хочу поручить вам принять необходимые меры. Меня не сразу поняли, но потом поздравили с таким выбором. Именно вы представите мое ходатайство министру юстиции. Какие потребуются документы?
Я ухватился за профессиональные вопросы как за спасательный круг. Перечислил свидетельства о рождении обоих супругов, свидетельство о браке и спросил у него, как раз кстати, чтобы не выглядеть дураком, намеревался ли он взять одно только имя де М. или же хотел добавить к нему свое собственное имя.
— Мое имя могло бы вызвать путаницу, его опустим, — сказал он.
Таким образом, мне было позволено в течение десяти минут говорить, основываясь на законе (никогда прежде я не понимал столь глубоко и не ценил столь высоко его надежность). Я ему сказал, что позабочусь обо всем. Я упивался «законными уведомлениями» и «правительственным вестником». Это составляло твердую почву, на которой я и старался удержаться. Он мне сказал, что Государственный совет предупрежден и решение министра не подлежит никаким сомнениям.
— Письменное прошение на имя суда, — заметил я, — должно содержать убедительный мотив.
— Ну так приведите его, — сказал он. И поскольку он увидел, что глаза у меня округлились, а на языке вертится какое-то слово, то добавил: — Сошлитесь на соблазн устранить препятствия. Это в неофициальных беседах может приобрести весьма благопристойный вид.
Я понял, что он хочет возложить на меня часть работы и к тому же связать меня определенными обязательствами.
Он поднялся и протянул мне руку.
— Вот мы с вами и стали сообщниками, — сказал он.
Я отметил его ласковый взгляд.
С величайшим смущением я помог ему надеть пальто. Шерстяная ткань его все еще была тяжела от дождя и сильно оттягивала мне руки. Я должен был встать на цыпочки, чтобы набросить пальто на его плечи.
V
God knows, my son, By what by-paths and indirect
crocked ways I met this crown…[16]
Шекспир. «Генрих IV»Мне потребовались многие годы, чтобы составить себе общее представление о характере г-на Жозефа: официально — г-на де М.
Я был с той минуты, о которой только что рассказал, тесно связан с ним. Даже если бы я захотел отдалиться от него (мысль об этом никогда не приходила мне в голову), мне было бы невозможно это сделать без большой потери в деньгах по причине всех тех дел, которые он не переставал мне поручать. Это были, как здесь выражаются, дела на четыре су, но платил он за них по десять су, и, что еще важнее, все эти дела замешены были на мудрых мыслях.
Он пустил меня по следу запутанного наследства семейства де М. с его погибшими, сумасшедшими и одним пропавшим без вести. Я, если так можно выразиться, постоянно работал на него, или, точнее, он постоянно выплачивал мне что-то вроде ренты за красивые глаза, ибо если отчеты, которые я ему представлял, содержали поначалу малую толику надежды, то я быстро убедился, по его манере принимать меня в своем кабинете, выслушивать, а потом спроваживать, что ему не нужно было подавать надежду на что-либо.