Поляки переправились через Золотушку. Дорога по глубокому ущелью круто карабкалась вверх. Серко, упершись в хомут, с трудом тащил тяжелую повозку. Они помогали ему, толкали воз. Когда забрались в гору и углубились в тайгу, Сташека потянуло вернуться и еще раз бросить взгляд на раскинувшееся в долине за рекой Булушкино.
С высокого берега была отчетливо видна вся деревня. Стоял солнечный майский день. Раннее утро. Дед Микишка, он был в этом году пастухом, собирал по деревне коров гнать на пастбище. «Куда погонит? Наверное, в сторону Казацкой поляны… Доярки, медведи, Любка, Анюта, охота с Митричем, глаза подстреленной косули, мертвый бродяга, бегство от волков, дед Митрич, гнилая картошка весной, конец войны, Нюрка…» Сегодня утром, до того как запрячь Серко, Сташек постучал ей в окно. Заспанная Нюрка открыла дверь.
— А, Стасик!
— Ты просила что-нибудь на память о Польше для малыша, вот возьми. Только это нашлось.
— Ой, Стасик, спасибо тебе, спасибо! А что это? Птица какая-то?
— Птица. Орел! Польский герб. Наши солдаты на шапках носят, как ваши — красную звездочку.
— Ааа! Понятно… Расскажу Броньке когда-нибудь, что отец его на фронте такого орла на шапке носил. Спасибо, Стасик. Дай, я тебя поцелую на дорожку!
Сташек смотрел на Булушкино. От конюшни в поля ехали парни. Стадо коров направлялось берегом Золотушки в сторону Казацкой поляны. А там, у той дороги, он прощался с уходящим на фронт отцом. Где он сейчас? Жив ли, здоров?..
Уже второй день поляки из Волчьего хутора пробираются лесной дорогой в Тулун. Дарья часто дает лошадям отдохнуть. Сташек не отходил от Серко, кормил и поил его.
— Еще в Польшу его заберешь, — шутит Дарья и тут же присоединяется к женщинам, вступает в их бесконечный бабский разговор.
Когда они вчера остановились на ночлег в Осиновке, Дарья полночи проболтала с Гоноркой Ильницкой, сухой нитки не оставили бабы на Нюрке с Бронеком Шушкевичем. Гонорка никак не хотела поверить, что ребенка Нюрка прижила с «ее» Бронеком.
— Свечку там я не держала, но точно знаю, дитя Нюрке ваш поляк смастерил. Когда на квартире у нее стоял, пока ваши на фронт не пошли.
— Вот бугай! Как он мог? А теперь собственного ребенка в тайге на произвол судьбы оставил.
— Ты что, Гонорка, мужиков не знаешь? Их только пусти, а там пусть у бабы голова болит…
В Тулуне Дарья подвезла их прямо к баракам на лесопилке. Пани Корчинская им очень обрадовалась.
— Вовремя приехали! Как раз вовремя, дорогие мои! А мы уже с Сильвией беспокоились, кого бы за вами послать, вот-вот первый транспорт в Польшу пойдет.
— Едем в Польшу! Едем в Польшу! — Тадек и ребятишки Ильницкой радостно верещали и прыгали вокруг повозки.
Сташек гладил Серко. Конь, как будто понимая, что они прощаются, тихонько ржал и бархатными губами хватал мальчика за рукав…
20
Только весной 1946 года настало для польских ссыльных время возвращения в Польшу. От края до края сибирской тайги, даже в самые ее далекие и дикие уголки, где находились польские ссыльные, рано или поздно, иногда благодаря каким-то совершенно неправдоподобным стечениям обстоятельств, приходили сообщения об официальной организованной репатриации в Польшу. Каждый из ссыльных, кто хотел и имел право вернуться в Польшу, должен был явиться в НКВД, где его проверяли и вносили в репатриационные списки. При первых же слухах о репатриации, кто был в силах, немедленно бросал все и в горячечной спешке, не считаясь ни с чем, собственными силами пробирался к транссибирской железной дороге. Да, их отделяли от железной дороги почти всегда сотни километров чащоб и бездорожья. Что же, этих людей судьба уже давно не баловала…
В ту весну со всех концов тайги стекались поляки на станции поселков, городов и городишек. От Омска, Томска, Новосибирска, Красноярска по далекий Иркутск на Байкале, Улан-Удэ, Читу, Бодайбо, и еще дальше до самой китайской границы и Владивостока на Тихом океане, не было такого полустанка или железнодорожной станции, до которых той весной не добрался бы хоть один польский ссыльный, окрыленный надеждой на скорое возвращение домой.
В Тулуне на лесопилке, где собралось самое большое в этом городе количество поляков, стало тесно. Добирающиеся из тайги в город поляки по прибытии искали если не временного пристанища у земляков, то хотя бы достоверной информации: когда и как в Польшу? Здесь они узнавали, что с некоторых пор в Тулуне действует советско-польская комиссия по вопросам репатриации. Там следует совершить все необходимые формальности, связанные с возвращением.