Сташек целыми днями бродил по Тулуну в надежде добыть какую-нибудь еду. Но с этим было по-разному. Выменяли на базаре уже все, что было можно из одежды. Сташек даже свой пиджак, полученный в Иркутске, и шнурованные ботинки, которым он так радовался, выменял у колхозников на картошку и пару лепешек. Теперь шлепал по Тулуну в старых валенках деда Майки и поношенной фуфайке. Воровать не хотелось, поэтому на базаре он избегал встреч с Санькой и его бандой.
Не было дня, чтобы в своем бродяжничестве по городу он не заглянул на железнодорожную станцию. Он и здесь рассчитывал на какую-нибудь возможность раздобыть еду, кроме того, хотелось узнать что-нибудь о столь давно ожидаемом транспорте. Дорожники твердили одно: «Когда будет, тогда будет, а когда будет, узнаешь. Мотай отсюда, парень, не таскайся по железнодорожным объектам, а то милицию на тебя натравим…»
Наконец в какой-то день на дальней ветке появилось около десятка больших товарных вагонов, явно приспособленных к длительной перевозке людей. В таких именно вагонах с характерными короткими чугунными трубами на полукруглых крышах и дырками в полу, заменяющими туалеты, уже много лет развозили по всему Советскому Союзу ссыльных самого разного толка: «врагов народа», заключенных, а во время войны — солдат, раненых и военнопленных. Сташек заметил, что возле вагонов крутятся два чумазых типа, обстукивают колеса, смазывают оси, что-то делают с тормозными колодками. Он присел на обочине и ждал. Они закончили работу, старший пошел через хитросплетение путей и исчез за вагонами. Младший, коротко стриженый парнишка с большой масленкой в руках медленно шел в сторону будки стрелочника.
— Ты! Подожди минутку, хочу спросить.
Парень остановился.
— Чего тебе?
— Не знаешь, для кого эти вагоны подогнали?
— А тебе что? А хоть бы и знал, нам болтать не положено.
— Закуришь? — Сташек достал две сигареты. Сам он не курил, но когда мог, торговал табаком на базаре.
— Положи сюда, в верхний карман. Лапы у меня в смазке, потом закурю… Те вагоны? На сто процентов не скажу, но в диспечерской говорили, вроде какие-то поляки будут в них грузиться.
Сташек даже подскочил от радости и сунул парню остальные сигареты.
— А ты чего так радуешься?
— Потому что я поляк, понимаешь? Домой возвращаюсь, в Польшу!
Сташек помчался с этой новостью на лесопилку. А там уже все знали. Взволнованная Броня не могла его дождаться.
— Завтра выезжаем, уже вечер, а тебя все нет и нет…
— А я со станции, узнал, что туда уже вагоны подогнали. Я своими глазами видел!
— Дали нам свидетельство, без которого никого в вагон не впустят. Семьи фронтовиков едут в первую очередь. Вот, почитай: «Смешанная польско-советская комиссия по вопросу эвакуации лиц польской и еврейской национальностей, на основании договора от 6 июля 1945 года
Свидетельство № ВЕ-04641
Граждане Барская Бронислава, жена, Долина Станислав и Долина Тадеуш, сыновья солдата ВП Долины Яна (зап. военкомата Тулун, № ВП-2112-1929) направляются в Польшу на постоянное место жительства».
Были там еще какие-то даты, подписи и печати. Сташек не стал дочитывать до конца.
— Это правда, мама? В Польшу, в Польшу…
— Мне самой не верится. Но раз сказали, что нужно паковаться и завтра утром ждать перед бараком с вещами, наверное, все-таки едем…
А в комнате пани Корчинской трагедия: Сильвия Краковская с сыном не только не получила свидетельства на завтрашний выезд, НКВД вообще не разрешил внести ее в репатриационные списки. Не помогли никакие просьбы и старания Сильвии, пани Корчинской и сочувствующих им людей из местной репатриационной комиссии. Капитан Куликов был неумолим. Что делать? Что делать?
В подобной же ситуации, только по другой причине, оказалась пани Розалия Домбровская с двумя детьми — Аней и ровесником Сташека, Ольгердом. Им также отказали в возвращении в Польшу, признали их украинцами! Когда Домбровская, стоя перед комиссией, предъявила все нужные документы и услышала из уст капитана Куликова короткое «нет», она потеряла сознание. Трагедия Домбровской и ее детей началась еще в Тулуне. Когда местный НКВД задержал всех поляков и заставлял всех принять советские паспорта, Домбровский сломался и не только принял советский паспорт, но, к удивлению всех, кто знал его еще по Польше, заявил, что он и его семья — украинцы! Какая страшная тайна крылась за этим предательским решением Домбровского — никто не знал. Вскоре его призвали в Красную Армию, отправили на фронт, где он погиб. Пани Домбровская, забитая тихая женщина, которая решением мужа была больше всех удивлена и пристыжена, получила официальную «похоронку». Все это она горько оплакала и теперь хотела только одного: вернуться с детьми в Польшу! А тут вдруг «нет, нельзя!» Аня, хорошенькая решительная девушка, ни на шаг не отходила от абсолютно сломленной очередным ударом судьбы матери. Ольгерд замкнулся, избегал соседей, даже от Сташека пытался удрать. А приятельствовали они давно, еще в Калючем, и потом, во время совместых переездов их семей в Каен, Шиткино и Тулун. Они вместе учили польский с паном Корчинским, вместе мечтали и рассказывали друг другу о Польше.