— Повернитесь и опустите руки, Данилович! — Голос Леонова вырвал Ежи из размышлений.
Комиссар встал из-за стола и подошел к Ежи.
— Ничего не нашли… Как всегда, правда, пан Данилович?
— Так и не было у меня никогда ничего подозрительного, пан комиссар.
— Не было, говоришь? И думаешь, наверное, что нас перехитрил, что можешь безнаказанно насмехаться над советской властью?
— Да в голову мне такое не приходило, пан…
— Я тебе, Данилович, уже сто раз говорил, что паны были в панской Польше! — прервал его комиссар. — Ошибаешься, Данилович! На этот раз мы тебя перехитрим! — С этими словами Леонов достал из полевой сумки решение о выселении и стал его зачитывать: — Перечисленным лицам дается полчаса на сборы, с собой могут взять мешок багажа на человека. Решение окончательное и должно быть немедленно исполнено! Ну, собирайтесь, собирайтесь, и так уже столько с вами проваландались, — поторапливал Леонов.
Мать и Наталка беспомощно взирали на Ежи. Подошел к ним. Обнял Наталку.
— Выселяют нас… Надо собираться… Позаботься о сыне, укутай потеплее. И ты, мам, оденься, как следует, мороз на дворе.
— Как же это, сынок? Куда?
— Не знаю, мама, не знаю… Как-нибудь справимся. Малышу, Наталка, ну, сама знаешь, что там нужно… Стефан, Кристина, одевайтесь, помогите маме, Наталке. Я мешки поищу.
— Минутку, Данилович! — вмешался комиссар, — что-то мне кажется, у вас тут не все сходится. — И с этими словами еще раз достал зловещий документ.
— Ну да, вот! — щелкнул пальцами по листку бумаги. — А вы собственно кто будете, гражданка? — указал он на Наталку.
— Я? — Она удивленно взглянула на Ежи. — Жена.
— Жена, говорите? — буркнул Леонов. — А как ваша фамилия?
— Наталия Данилович, дочь Василя, в девичестве Величко.
— Наталия Величко, дочь Василя, — протяжно повторил комиссар. — Украинка?
— Украинка.
— А ребенок чей?
— Ребенок? — удивилась Наталка. — Мой ребенок, наш сынок, Андрийко.
— Говорите, Андрийко, хорошее имя. — Он снова потряс бумагой, взглянул на Ежи. — Ведь говорил же я, Данилович, что-то тут у вас не в порядке! Вас, гражданка Величко, решение о переселении не касается. Вы остаетесь в Червонном Яре.
— Как это? — Удивились в один голос Ежи и Наталка. Потрясенный Данилович понял, к чему клонит комиссар. — Не станете же вы семью разбивать?
— Семья, семья!.. В документе этого нет. Ничего не могу поделать, Данилович.
— Пан комиссар, мы браком сочетались в костеле, а что это моя жена, мой сын — вся деревня вам подтвердит.
— А в документе этого нет! Я не виноват, Данилович. Да ты заранее не переживай. Приедешь на место, оформишь все как надо и вызовешь жену к себе. Ну, не тратьте зря время, собирайтесь, собирайтесь.
Тревога, как тяжелая черная туча, нависла в ту ночь над всем Червонным Яром. Оглушенные неожиданно свалившейся на них бедой, люди двигались, как в бреду. С приближающимся рассветом крепчал мороз. Собаки охрипли от бешеного лая на чужаков. Клубы пара валили на улицу из открытых изб, конюшен, свинарников и курятников. Солдаты и украинские милиционеры, растянувшись вдоль тропинок между плетнями, следили, чтобы никто из окруженной деревни не сбежал. На дороге, пересекающей хутор, ждали запряженные сани. Кони мотали заиндевевшими мордами, пытаясь выплюнуть примерзающие к губам удила. Мерзли украинские сельчане из окрестных деревень, согнанные в Червонный Яр со своими возами. Притопывали, подпрыгивали, чтобы согреться, хлопали рукавицами по бараньим тулупам, дымили самокрутками, а кто запасся — потягивал самогон. И говорили, говорили…
— Со всей округи ляхов забирают…
— Так им и надо, гордецам этим; ишь, хозяйничают тут на нашей Украине, как дома.
— Нагнали колонистов со всей Польши, землю у нас отобрали.
— Аккурат, у тебя, голодранца, было что забирать!
— У меня, не у меня — отбирали!
— Василь правду говорит! Польский колонист мог надел с усадьбы купить, а ты, гайдамак темный, хрен бы что получил.
— Теперь тоже хрен получишь, как в колхоз тебя загонят!
— Я колхоза не боюсь, работать везде надо. Вот тебя раскулачат — поплачешься.
— А ты свою сивку не отдашь?
— Ну, конь это конь, жалко немного… А вот интересно, что со здешней скотиной будет?.. Кони, коровы, свиньи… Столько всякого добра… Богатый он, этот Червонный Яр…