Прошло несколько месяцев. Нафтали, с связанными руками, с выбритой головой, стоял между четырьмя солдатами у пограничного шлагбаума и затем был передан австрийскому полицейскому чиновнику, сопровождаемому военным патрулем. Здесь ему развязали руки, и он снова вздохнул свободно. Тюрьма была далеко, пробный огонь был выдержан!
— Что рискнул я сделать раз, — думал он, медленно приближаясь к городу, — то рискну и в другой раз. Должен же я иметь кусок хлеба. Красть иль нищенствовать я не могу, ремесла никакого не знаю, денег у меня нет; остается только контрабанда. Но мимо того шалаша, в котором стоит бедный отец мой, прислушиваясь к шагам ночных путников, я буду пробираться осторожно, потому что еще такое свидание обошлось бы мне слишком дорого!
ПАСХА
Странный шум и гам, толкотня и давка поражают слух и зрение. Дома пустеют и все находящееся в них выбрасывается на улицу. Неутомимые руки выносят домашнюю утварь и под открытым небом чистят и моют все, до чего круглый год не касались ни метла, ни вода. Пыль подымается столбом, вода льется ручьями по грязным улицам, в которых весеннее солнце только что очистило снег и начало покрывать твердой корой тонкую, бездонную грязь. Портные, сапожники, столяры и медники открыли свои мастерские пред самыми дверьми своих жилищ, и ревностно работают в общей толкотне. Дети, выгнанные из комнаты, с плачем и криком валяются на соломе, выброшенной их матерью из очищаемых кроватей. На шестах и веревках развешаны перины и шерстяные одеяла, платья и белье; все это колышется ветром и точно радуется свету и воздуху после долгого заточения. Деятельная работа идет и внутри домов; и там моют, чистят, белят все, с потолков и стен, до окон и полов.
Ждут дорогого гостя. Он является каждый год и каждый год ему одинаково рады. В каждом доме, в каждой хижине делаются ежегодно торжественные приготовления к его встрече, точно к приезду царя. Целый народ ждет его с волнением невесты, встречает с распростертыми объятиями любви и угощает всем, что есть у него лучшего. Богатый подносит свое серебро и золото, хрусталь и шелк. Бедный усиленно работает для него день и ночь; неспособный к работе выпрашивает себе подаянием сладкое вино и вкусные яства для принятия дорогого гостя, а кто совестится просить милостыню и не имеет денег для покупки приглашается к богатому. Забота и печаль не должны давить никого, и никто не должен страдать от голода в великий, светлый праздник.
Завтра Пасха.
С каким нетерпением, с какими надеждами, с какою радостью ждут ее! Несчастные, проводившие шесть месяцев в нищете и бедности, в грязных, нетопленных, сырых квартирах, на гнилой соломе, покрытые лохмотьями, оживают с появлением молодой весны, и первые солнечные лучи проливают спасительный свет в холодные, темные кельи несчастных затворников. Больные, долго не покидавшие своих душных квартир, выходят на свежий воздух, под голубое небо, вдыхают в себя юную здоровую жизнь и благодарят Бога. Все радостно и свободно дышит после долгих зимних страданий; с пробужденной жизнью пробуждаются и светлые надежды и весело встречает еврей праздник пасхи, как провозвестника свободы и благоухающего лета.
Солнце заходит и из гроба похороненного дня выходит ночь в звездной одежде, с полумесяцем на светлом челе. На усталую землю нисходят тишина и покой. Шум, толкотня, человеческие страсти умолкают; бойцы оставляют арену, работники возвращаются домой с топором и заступом, с аршином и весами, с своими заботами и надеждами. Окна домов ярко освещаются, разряженные люди быстро мелькают по уснувшим улицам и громкий дневной шум замирает в тихом шепоте, вечера.
Настал первый пасхальный вечер; святое его веяние проникло в дома и хижины; свечи ярко зажглись там, где обыкновенно горит тусклый ночник; место рубища заступили шелковые одежды, и трудную, кровавую работу сменил покой и мир. На морщинистых, озабоченных и изнуренных лицах, как цветы на могилах, явилось выражение радостного довольства. Печаль и забота изгнаны на неделю из тех семейств, где в остальное время года они неизбежны. Подавленный горем, несчастьем, Еврей дышет привольно, точно вся атмосфера составлена из чистого кислорода, точно жизнь сделалась веселой прогулкой, а свет — театром, на котором разыгрываются только веселые пьесы, точно на горизонте не носится ни одной грозной тучи, нет ни грома, ни молнии!
Благодаря неутомимой работе многих недель, в домах появились хлеб и вино, весело горит огонь в печи, на кухне идет стряпня. Белье и платье чисты и новы; медный канделябр блестит точно золотой; на покрытом белой скатертью столе горят пять свечей, ярко освещая чистую комнату, в которой все носит печать молодости и опрятности. Вода и известь сделали свое дело, стены выбелены, пол вымыт; на лежанке расставлены чистая оловянная посуда и жестяные кружки; наполненные вином бокалы дожидаются молитвенного благословения на столе, уставленном всевозможными яствами. Под шелковой салфеткой лежат мацы (опресноки), рядом с жареными яйцами, медом, плодами, сладкими и горькими овощами, и переплетенными и непереплетенными молитвенниками, в которых, с комментариями, а иногда и с картинками, рассказывается история пасхи, история исхода евреев из Египта.