Достигши такой высокой степени в науке, о которой ему прежде и во сне не грезилось, Рафаил стал думать о возвращении на родину; теперь, казалось ему, настало время, когда он мог потребовать себе награды за трудную работу многих лет, за бессонные ночи; воспоминания и любовь воскресли в нем с новою силою; молодость вступила опять в свои права. Прелестная дочь Реб-Мешулима, ради которой он так долго служил науке, все еще ждет его в отцовском доме, сердца их по прежнему связаны между собою, и потому прощай тихая келья. прощайте тяжелые фолианты — товарищи на пути к цели; прощай прекрасное время созерцательной жизни вне борьбы и страданий деятельного света, прощайте и вы, возлюбленные кружки мыслителей и диспутантов! Рафаил оставляет вас с новыми целями, новыми чувствами, новыми надеждами.
Вечер пасхи наступил уже, когда Рафаил, после столь долгого изгнанья, вступил в свой родной город. Он торопливо оделся в праздничное платье и поспешил в синагогу. Никто из тех, которые протягивали ему руку для «шолом-алейхем» не узнал в чужестранце прежнего кутилу, — не узнали его и те, которые обращались к нему с приглашением на «седер», по благочестивому еврейскому обычаю. Он благодарил за дружеские приглашения, но отклонил их и тихо молился. Он чувствовал в себе более чем когда-либо потребность молиться, благодарить Вога за оказанные ему милости и испросить Его покровительства на будущее время. Окончив молитву, Рафаил оставил священное место и, волнуемый целым миром ощущений, медленно и серьезно направился к обетованной стране его желаний, к дому, в котором он оставил свое прошедшее и хотел найти будущее. Что он чувствовал в это время знает только пилигрим, когда после долгого странствования по песчаной степи, изнуренный зноем и жаждой, он видит наконец перед собою верхушки пальм и башни священного города.
Улицы тихи, темны и безмолвны. Но вот из одного угла блеснули три окна, в которых забыли закрыть ставни. Сердце Рафаила сильно забилось. Он стоит пред дорогим домом, глядит в ярко освещенную комнату, видит дружественную группу седого старца в кругу детей и внуков, — видит его цветущую, прекрасную дочь.
В глазах Рафаила блеснула слеза радости!..
Овладев собою и подавив волнение, Рафаил вошел в дом и, повинуясь немому приглашению хозяина, сел за гостеприимный стол. Наклонясь над «гагадой»[11] он по-видимому набожно слушает известные четыре вопроса, предлагаемые самым младшим членом семейства, восьмилетним мальчиком, сидящим рядом с патриархом, как зелень возле снега, как надежда возле покорности судьбе, как восходящая жизнь возле угасающей! В ответ на эти вопросы мужчины рассказывают историю чудесного исхода из Египта; первую половину пред ужином, а вторую после ужина. Обряд этот повторяется ежегодно, с одними и теми же формальностями, на один и тот же тон, — и сколько бы не прошло еще столетий, сколько бы не сменилось поколений, — обряд этот останется неизменным, как квадратные еврейские буквы, которыми написана эта история, как убеждение, лежащее в сердце еврейского народа!
Когда мальчик окончил свои вопросы, мужчины стали рассказывать историю исхода: «Мы были рабами египетских Фараонов, но Господь избавил, нас» и т. д. — Голос чужестранца присоединился к общему хору. Услышав его, все, точно охваченные волшебной силой, вдруг умолкли и устремили свои взоры на незнакомого гостя, голос которого проник в сердца слушателей и разбудил в них уснувшие воспоминания. Время, оставившее свои следы на некогда цветущем лице_ Рафаила, нисколько не лишило его голоса свежести и металлической звучности, и если глаза любви и не узнали в зрелом муже прежнего юношу, то его отгадало сердце, в дверь которого постучался звук милого голоса.
Сара не могла удержаться от тихого, радостного крика; её глаза заблистали, лице вспыхнуло, — и взоры всех вопросительно обратились к прекрасной девушке, стыдливо и робко смотревшей на гостя, к которому рвалось её сердце и знакомые черты которого только теперь обрисовались яснее.
— Рафаил! — воскликнули все дружным хором и «гагады» на минуту выскользнули из их рук; но только на одну минуту. Прерванный религиозный обряд продолжался снова, как будто в этом семействе не совершилось никакого важного события, и только когда первая половина «гагады» была окончена общая радость выразилась в восклицаниях и объятиях. Слава Рафаила проникла и в его родной город, и он был теперь дорогой гость в доме Реб-Мешулима, где ждала его верная Сара. И она также упорно отказывала всем заманчивыми и докучливым женихам, и сохранила себя для человека, с которым мысленно обручилась. Как ни преследовал ее своими предложениями молодой, богатый сын представителя общины, как ни хвалили его друзья, родственники и шадхоним (свахи) эту партию, она оставалась непреклонною, хотя годы уходили, а Рафаила все не было!