При всех печальных и радостных случаях, призывается отшельник. К нему обращаются и набожный и просвещенный, потому что в часы несчастья все люди с равным страхом обращаются к помощи веры. Когда в каком-нибудь доме появляется болезнь, когда врач отчаивается, а друзья плачут, тогда нанимают этого человека читать псалмы и молить небо, чтобы оно отвратило грозящее несчастье. Когда удар разразится, и рука смерти поразит милую голову, отшельник всю ночь сидит при усопшем и молит небо об упокое для улетевшей души! Он молится у колыбели новорожденного дитяти, которое едва раскрывает глаза, равно как и у постели умирающего, глаза которого навеки закрывайся. С тем же душевным спокойствием, с которым он стоит у колыбели, стоит он и у свежераскопанной могилы; с тем же равнодушием, с каким он идет на пир новобрачных, он отправляется и на похороны усопшего. Он уже видел столько несчастья, он уже слышал столько плача, он был свидетелем стольких слез и стольких страданий, что сердце его превратилось в глыбу земли, в которой несчастный хорони и свое горе, а радость сеет свои цветы; его грудь — точно комната, которая украшается для праздника и обвешивается черными покрывалами в день траура! Повсюду он приносит молитву, — хочется же всякому жить!
И бывают иногда времена, когда дела этого человека также процветают.
Когда эпидемия царствует в городе и быстро пожирает жертву за жертвой, тогда прощай школа и фолианты! Работа, работа по горло! Умирающие не медлят, гробокопатели быстро работают лопатами, а отшельник всегда готов. Во всех домах слышны плач и молитвы, и повсюду необходимым гостем является отшельник. Окончив работу в одном доме, он спешит в другой. Куда вошли болезнь, доктор и плач, туда входит и отшельник, их вечный спутник, и деньги сыплются как слезы. Он мог бы даже разбогатеть, если бы его семейство не было так многочисленно. При том же у Реб-Менделя дочка на поре — дочери быстро растут в глазах родителя — девятнадцатилетняя девица, для которой отец должен копить копейку к копейке, грош к грошу, чтобы достать мужа для своего дитятки. Кто теперь женится без денег, даже если невеста дочь Реб-Менделя? Сколько раз набожный отец поднимал руки к небу, сколько бессонных ночей провела бедная мать, размышляя об участи своей подраставшей дочери, которая еще до сих пор не нашла себе мужа! «Не заботься, Бог поможет», утешал ее иногда твердый в своей вере муж;
И Бог помог!
В одно прекрасное утро отшельник пришел к себе домой, — что с ним случалось довольно редко.
— Хана, кричит он, хотя он и стоял подле своей жены, — Хана!
— Что тебе, Мендель!
— Да радуйся же, жена, Мирль замуж выходит!
— Ты пьян, что ли? Или ты выиграл терну в лотерее?
— Нет, но она все-таки выйдет замуж.
— Так говори же яснее! Ведь ты, можешь убить человека!
— Ты знаешь Реб-Иицхака, представителя нашего общества?
— Ну?
— Реб-Иицхак приходит сегодня в синагогу; он сильно плакал во время молитвы, у него жена недавно умерла, а дитя лежит при смерти. После молитвы он взошел на Алмемор[3] и сказал: Холера усиливается; наши дома обведены черною чертою, грешники исповедовались, женщины и дети носят талисманы, писанные рукою Мезерического раввина; гробовщик умер[4], — а холера все еще не уменьшается! Раввин советует обвенчать бедного молодого человека с бедною молодою девушкою и чтобы венчание совершилось на кладбище, потому что свадьба на могилах усмиряет гнев Бога и ослабляет силу холеры. Я, прибавил Реб-Иицхак, дам платье, я соберу деньги для молодых, если они согласятся обвенчаться на кладбище и... что же ты думаешь, Хана?