— А что ты дашь невесте в подарок к помолвке, — спросил г. Коган свою жену, когда все уже окончательно было решено и уже назначен был вечер торжественного обручения. — Что-нибудь нужно же дать.
— Я ей подарю свою булавку с рубином.
— Что ты! Это слишком мало!
— Совершенно достаточно! Дочери Иентеле, право, и в колыбели не пели, что она когда-нибудь будет невесткой Коганов. Самый лучший подарок — это наш Мейерль!
В квартире Ландеса происходила в это время такая суматоха, точно хотели перевернуть все вверх дном. Обойщики и лакировщики, портные, швеи, кондитеры и повара — все работали для предстоящего торжества, все лавки были перерыты; выбраны были самые тяжелые материи, лучшие кружева, великолепнейшие цветы.
— Пусть видят, что мы не деревенские жители, — сказала Иентеле своему мужу, касса которого подверглась сильной контрибуции, — что мы такие же благородные, как аристократическая Мариам. Пусть скажут, что Тноим[39] были царские. Все комнаты будут маринованы.
— Иллюминованы, — поправила Мали.
— Да молчи! — Рыба у нас будет двоякая, обыкновенная и иллюминованная.
— Маринованная, матушка.
— Да что ты меня все путаешь? Она все лучше других знает! Я в один день больше слышала, как говорят по-немецки, чем ты во всю свою жизнь! Итак, у нас будут два сорта рыбы, сардинки, жаркие, всевозможные вина, миндаль и изюм, чай, пять разных тортов...
— Слишком много кажется! — сказал муж.
— Слишком много? Да у нас тут ведь весь город будет! Ты думаешь, я знаю, куда мы их всех поместим? Разве я не говорила сто раз, что наша квартира слишком мала? Если наш сосед Зисель Гутсберг занимает пять комнат, то мы должны занимать десять, пятнадцать! Разве мы можем тут долее оставаться? Семейство увеличивается, и к чему же стеснять себя? Нам, слава Богу, этого не нужно. К чему же деньги?
— Что же, выбросить что ли их?
— Да разве я тебе сказала: брось свои деньги? Разве я дарю их кому?
— Мамаша, душенька, — сказала Мали, сильно краснея, — какой подарок дадут ему?
— Уж ты увидишь! Что-нибудь хорошее.
— Поди ко мне, Мальхен, я тебе покажу, — сказал г. Ландес. — Подарок уже куплен и, надеюсь, он тебе понравится.
С этими словами отец вынул из ящика футляр, в котором находились большие золотые часы и тяжеловесная золотая цепочка, с синей эмалью и множеством брелоков.
— Ну, Мали?
— Очень красиво!
— Это мой выбор! — с торжеством заметила Иентеле. — Тут приносили по крайней мере сто часов, но все это были мелкие вещицы, с тоненькими цепочками. Нет, сказала я, нужно выбрать что-нибудь видное, чтобы по подарку можно было узнать, что он дан богатыми людьми и стоит много денег.
Наконец окончены были приготовления, которые составляли долгое время исключительный предмет разговоров для всего города. Квартира Ландесов блестела сотнями огней; невеста была в великолепном платье из тяжелого шелка, и Иентеле величаво расхаживала в своих блестящих украшениях, раздавая прислуге последние приказания. Все столы были накрыты различными яствами, винами и фруктами. Г. Ландес набил свою лучшую турецкую трубку с великолепным позолоченным янтарным мундштуком, которым он любовался с таким же удовольствием, как жена его своими бесчисленными брильянтовыми кольцами, которые она то и дело выставляла на показ. Дети все приодеты. Некоторые из более приближенных друзей уже начали собираться и, после торжественного «Мазел тов»[40], по обязанности рассыпались в комплиментах невесте и сделанным приготовлениям. В это время, с сияющею улыбкой на лице, является реб Мендель Пуриц, одетый в длиннополом праздничном кафтане, пирамидальной шляпе и повязанный широким поясом на круглом животе, который кажется так и создан для подобных пиршеств. Человек этот получает здесь порядочную сумму, которая должна быть выплачена ему после помолвки чистыми деньгами, ибо он один соткал эту нить, которая должна связать на всю жизнь Морица и Амалию.
— Они сейчас придут! — сказал он при входе. Я поспешил вперед, чтобы возвестить о прибытии дорогого жениха и его светлейшей семьи. А пока, г-жа Ландес, позвольте мне рюмочку ликеру и кусочек торта. Я, собственно, не охотник до этих вещей; я бы мог их иметь пудами; но теперь я просто умираю с голоду. С утра ни капли во рту не имел. Нет ли у вас сигары, г. Ландес? Дайте хоть хорошую, если у вас нет под рукою простой. А скажите, любезная г-жа Ландес, есть тут у вас под рукой горшки?