Кто из тех, кого счастье балует с самого детства, кого судьба возит в великолепных каретах, кто, во время бури, сидит у пылающего камина в семейном кругу, кто наслаждения жизни пьет полной чашей, — кто из этих людей, знающих только скоротечность времени, чувство обладания богатствами, наслаждения и желания, думает о судьбе человека, которого преследует несчастье, который никогда не сидел за полным столом, не спал в мягкой постели, ни разу не вздохнул свободно, точно лесной зверь, в ночь и непогоду, выходит на добычу для поддержания своей жалкой жизни?
По этой дороге наш путник шел теперь не впервые; он был еще тогда мальчиком, — когда по ней же вел его старый контрабандист.
С того времени прошло много лет; теперь он стал совсем чужой для своей семьи, которая отправила его из России за границу, когда его взяли было в военную службу; никакого известия, никакой денежной помощи не получал он из своей родины, потому что бедные родители боялись открыть след беглеца, которого, в силу существовавшей между обоими государствами конвенции, могли вытребовать на родину. Оставленный и осиротелый, добыча нищеты, окруженный нуждою и лишениями, без средств, без познаний, несчастный юноша взялся за опасное ремесло. И оно то теперь, в ночь и непогоду, темным путем преступления, вело его на родину.
Он шел все дальше и дальше, все глубже и глубже проникал в темный лес. Снег замел все тропинки, уничтожил все знаки, по которым молодой контрабандист мог бы узнать — не сбился ли он с дороги, перешел ли кордон, или только приближался к нему?
Вдруг молния озарила темноту ночи, в лесу раздался выстрел, и пуля просвистела мимо ушей контрабандиста, превратившегося в окаменелую статую. Не успел он еще прийти в себя, как был схвачен двумя казаками, которые связали его, потащили в шалаш и бросили на кучу сгнившей соломы и иссохших листьев, предварительно отобрав у него тюк товаров, который он нес на спине.
Казаки зажгли маленький фонарь, и в то время, как один из них раскрывал тюк, чтобы узнать, что в нем помещалось, другой подошел к пленнику, опорожнил его карманы, снял с него галстук, жилет и отнял бывшие при нем небольшие деньги. Продолжая поиски и раскрыв рубашку на груди своего пленника, он увидел жестяной футлярчик, висевший на шнурке на шее несчастного.
— Что это такое? — спросил пограничный страж.
— Это дала мне мать, когда я простился с нею, сказал контрабандист. — В этом футлярчике лежит пергамент, написанный священною рукою; он охраняет от несчастия и гибели.
— Вон что! — сказал казак, глядя с любопытством на талисман. — Твоя мать?
— Да, когда я был еще ребенком.
— Откуда ты?
— Я? Из… из Брода.
— Неправда.
— Правда, божусь, что правда.
— Врешь. Тамошние жители не занимаются контрабандой; этому ремеслу обыкновенно посвящают себя крестьяне или русские дезертиры. Ты здешний, я готов биться об заклад.
— Уверяю вас, что нет.
— Ты скажи мне правду; тебе нечего бояться. Иври онэйхи[6].
— Иври? О, так сжальтесь надо мною!
— Ищи жалости у более счастливых людей. Разве надо мною сжалились, когда меня оторвали от семьи и отдали в солдаты, когда я рыдал на улицах и рвал на себе волосы и платье?
— Вы?
— А ты думаешь, что я по своей доброй воле сделался тем, чем я теперь? Ты думаешь, что кто-нибудь может добровольно проводить жизнь в дикой чаще лесов, точно охотничья собака, подстерегая следы контрабандистов, преследуя их и стреляя в них, как в диких зверей?
— Если вы еврей, если у вас есть сердце, если вы верите в Бога, то дайте мне убежать, возьмите все, что у меня есть, потому что я погиб, если вы меня представите к начальству. Лучше убейте меня сейчас.
— Не могу; да я не один. Видишь ты вот того человека? это хищный волк. Притом, что особенно дурное ожидает тебя? Денег, чтоб заплатить штраф, у тебя нет, стало быть, только посидишь в тюрьме месяца два, три или четыре, потом тебе обреют полголовы и отправят опять в Австрию. Беднее ты от этого не станешь, а волосы отрастут.
— Да, если б я был австрийцем и был уверен, что меня отправят туда, откуда я пришел...
— Но, значит, ты не австриец? Разве я не говорил этого?
— Ради Бога, не делайте меня несчастным.
— Успокойся; и так, ты из России?
— Поклянитесь мне, что...
— Не будь же глуп. — Какая мне польза губить тебя? Скажи мне правду, я сохраню твою тайну, как свою собственную.
— Я из России.