Пани Твардовская — в крик. На весь рынок голосила, проклиная лоботрясов и бездельников, погубивших её товар. А пан Твардовский тем временем сидел в карете, откинувшись на бархатные подушки, и посмеивался в кулак, слушая, как его супруга бранится.
Много о Твардовском, о его проделках и забавах рассказывали люди. Знали его не только в Кракове, но и в маленьком городишке Кельцах: там он не раз с ведьмами на Лысой горе отплясывал.
А чёрту на службе у Твардовского солоно приходилось. Чуть что, хозяин его к себе требует. То велит из песка свить верёвку, то дом из маковых зёрен построить, то в леса да болота за лечебными травами для своих больных гонит. Ведь Твардовский был ещё и лекарем знаменитым и от многих людей сумел смерть отвести.
Шли годы, пан Твардовский жил не тужил, росла его слава, а бедный чёрт совсем зачах у своего хозяина на побегушках. «Ну, погоди! — думал он. — Придёт время, сочтёмся!»
Но Твардовский не поддавался нечистому.
Правда, раз, спасаясь от своей сварливой супруги, попал он в лес, а волшебную свою трость дома забыл.
Идёт он по лесной просеке и размышляет, чем бы ему ещё мир удивить, а тут, откуда ни возьмись, выскочил чёрт и хвать его за полы плаща.
— Вот ты где мне попался! — пищит. — Ну теперь я тебя не выпущу. В Рим со мной пойдёшь!
Но Твардовский рванулся — раз, другой, третий, таинственное заклятие произнёс и сбросил с себя чёрта.
Отлетел чёрт в сторону, ударился об сосну. Зубами заскрежетал от злости, вырвал дерево с корнем и швырнул в Твардовского. Прямо по ноге ему угодил.
Но и на этот раз сумел Твардовский от чёрта избавиться. Еле живой до дому добрался и долго потом сломанную ногу лечил. Но ни заговоры, ни заклятия не помогли. С той поры Твардовский всегда ходил, опираясь на трость, а люди прозвали его колченогим.
Время шло, и надоело нечистому за душой хитроумного волшебника гоняться.
И вот однажды, обернувшись дворянином, явился он к Твардовскому и с низкими поклонами стал его просить, умолять к своему хозяину, знатному вельможе, в замок пожаловать. Травами да заклинаниями смерть от него отогнать. Так искусно прикидывался чёрт, что не заметил волшебник подвоха и поддался на уговоры.
Сели они в карету и поехали. Едут они, едут, вокруг лес глухой, кони притомились, а замка нет как нет. Наконец выехали на столбовую дорогу, смотрят — у дороги корчма стоит, в окнах огонь горит, шумно там, людно.
— Уж больно долго ты меня по лесам да болотам водил, не грех и в трактир заглянуть, подкрепиться, — говорит Твардовский черту.
Только переступили они порог, как со всех сторон на крышу старые вороны, совы и филины слетелись. Закаркали, заухали, закричали, да так громко, что гости от страха чуть под стол не попадали.
Понял Твардовский, что беда ему угрожает, а какая — не ведает. Но только смотрит, а вместо учтивого дворянина перед ним его старый знакомый — чёрт. Из-под фрака хвост торчит, из-под шляпы рожки выглядывают, сам стоит — руки в боки да ухмыляется:
— Ну, пан Твардовский! Теперь ты мой! Знаешь, куда мы с тобой прибыли? В «Рим».
Так эта корчма называлась. При этих словах испугался пан Твардовский не на шутку, но не подал виду.
— Ну это мы ещё посмотрим, хвостатый, — говорит, а сам скорее к дверям.
И не успел чёрт опомниться, как Твардовский выхватил младенца из колыбели, что у печи стояла, и бросился с ним к порогу.
Вам известно, что чёрт младенца тронуть не смеет. Только хотел было Твардовский с младенцем на руках переступить порог, как чёрт крикнул ему вдогонку:
— Так-то ты, пан Твардовский, своё слово держишь? А ведь слово для благородного человека — закон.
Услышав такие речи, пан Твардовский от порога тотчас же повернул обратно, младенца испуганной матери на руки передал и говорит:
— Твоя правда, бес. Коня на вожжах не удержишь, а слова сказанного не воротишь — забирай меня с собой.
А чёрту только того и надо. Подскочил он к Твардовскому, вцепился в него и вместе с ним вылетел из корчмы в трубу. Закаркали вороны, заухали филины да совы и заклубились вокруг них чёрной тучей.
Но только птицы вскоре вернулись на землю, потому что чёрт с паном Твардовским поднимались всё выше и выше — выше гор высоких, выше звёзд далёких, туда, куда ни орёл, ни сокол не залетают.
Вот и Луна совсем близко, круглая, ясная, серебристая, тихо на ней, тоскливо да пустынно.
Глянул Твардовский вниз на город, на королевский замок Вавель, на старую рыночную площадь с её каменными башнями, которые сверху показались ему такими красивыми, и сердце у него сжалось от боли. Вспомнил он свои молодые годы, те времена, когда он ещё не вступил в сделку с чёртом и был свободен и счастлив.