— Времена изменились, — бросил Зыгмунт, отвернулся от него и медленно побрел в камеру. — И люди тоже, — добавил он.
— Не задерживаться, расходись по камерам! — кричал конвойный.
Застучали деревянные колодки.
— Ну и я-то ведь не умер. Живу себе, — сказал Зыгмунт, не обращаясь ни к кому.
С ним перестали разговаривать.
— Да пойми же, не потому, что ты с немцами сошелся, ведь каждый может делать, что хочет, и всем плевать на это… Но ведь ты клялся кое-что сделать с ними за то, что они твоих родных убили. Понимаешь, ты не сдержал слова. А потом, если бы они были хоть не оттуда, не из Лодзи, так они как раз именно оттуда. Ну, а это уж совсем…
Однако на Зыгмунта эти слова не подействовали. Ему осталось сидеть две недели.
— Идите вы куда подальше, без ваших советов обойдусь!.. — броспл он камере.
— Скотина! — крикнули ему в ответ. — Нам паплевать.
Зыгмунт уставился в зарешеченное окно. В трубах гудело. За решеткой кружились снежинки — на свободе гулял мороз.
Они снова ходили в город и вернулись в желтых полуботинках, в синих в белую полоску костюмах из «тениса», не модного уже, но зато шерстяного. Заключенные потихоньку подсчитали, во сколько обошлось государству снарядить их в дорогу. Ботинки скрипели, ноги в них горели, но все равно надо было разнашивать, чтобы потом не было худо.
Прошло несколько дней.
Сумерки были серые, чуть поблескивающие, потому что после полудня началась оттепель. Надзиратель открыл дверь, а они уже знали, что выходят.
Тот, в свитере, вытянул из-под кровати зеленый фибровый чемодан с чеком, другой, в кожанке, — деревянный сундучок. Они уходили. В том виде, в каком пришли. А костюмы были уложены. Обновку надо беречь.
Надзиратель запричитал в дверях:
— Что вы, что вы, нужно переодеться. Надо выглядеть с шиком. Едете-то не куда-нибудь, а к себе на родину. Что люди подумают!
Он прикрыл за собой дверь и прокричал в глазок:
— Пожалуйста, прошу вас, поторопитесь!
Немцы переоделись в новые костюмы.
Зыгмунта в камере не было: его повели к зубному врачу.
— Курорт так курорт, — бурчал он про себя. — Хоть бесплатно пломбы поставлю. На свободе некогда…
Надзиратель снова открыл дверь.
— Вы готовы? Пожалуйста. — Он пропустил их вперед, но перед этим они громко, на всю камеру, крикнули: «До свидания! Привет! Всего хорошего!»
— До свидания! Успехов вам! — закричали все и подскочили к двери, чтобы еще раз взглянуть на уходящих.
В дежурке их ожидал офицер. Было душно, немцы вспотели, тяжело дышали.
Начальник отделения подписал какие-то бумаги, передал офицеру. Тот тоже подписал и дал подписать немцам.
В этот момент в дежурке зазвенел звонок и дежурный выскочил, чтобы пропустить в отделение конвойного с группой возвращающихся от зубного врача.
Офицер говорил что-то немцам, но ничего не было слышно, потому что в коридоре громыхали колодки. Те, кто шел от врача, криком сообщали камерам о своем возвращении. Громче всех кричал Зыгмупт. 1.
Ганс Израэль подошел к дверям дежурки и высунул голову.
— Эй, Зыгмунт! — крикнул он.
Зыгмунт замахал руками. В узком коридоре было темно, все толкались и оттесняли Зыгмунта. Толпа несла его все дальше, а он протискивался обратно.
— Зайди в камеру! — лишь успел он крикнуть, и его втолкнули в дверь.
Дежурный вернулся в помещение.
— Мне нужно в камеру, — обратился к нему Ганс.
— Вы что-нибудь забыли?
— Да.
— Я вам принесу.
— Нет, я сам возьму.
— Нет, нет, зачем же, я схожу, — беспокоился дежурный. — Где оно лежит? Что это?
— Я сам должен пойти в камеру, — упирался Ганс.
Офицер тронул дежурного за локоть.
— Ну ладно, идите, — покорно согласился дежурный и вынул ключи.
Зыгмунт ожидал около двери. Надзиратель впустил Ганса. Они не взглянули друг на друга. Ганс прошел в угол камеры, между парами. Надзиратель ждал его у двери. Заключенные обступили его и забросали вопросами. Надзиратель что-то кричал. Зыгмунт пошел за Гансом в угол. Они протянули друг другу руки.
— Это мой адрес, — сказал Зыгмунт и передал ему листок. — Только ты обязательно напиши мне. И свой адрес пришли… Не забудь…
Он сосредоточенно смотрел на Ганса, будто хотел силой своего взгляда заставить того сдержать обещание.
— Не горюй, Зыгмунт. Приезжай, как мы договорились. Я все устрою. Деньги-то ведь у тебя есть. Приедешь?
— Я весной приеду. Даже если ты в Италии будешь, я все равно приеду. Как турист. Понимаешь?