Молодой ничего не понимает. Еще раз пожимает руку лысого и захлопывает дверцу.
«Экий придурковатый старик, — думает он минуту спустя, — Ну и чинуша».
Идя по лестнице, лысый решает ничего не говорить Жене об этом знакомстве. Опять она будет недовольна…
БОГДАН МАДЕЙ
Дом
I
Они шли рядом, придерживая висящие за спиной автоматы. До лагеря от того места, где они только что передохнули, надо было пройти еще километра два вдоль тротуаров, чудом уцелевших среди развалин. Становилось холодно. Город, по которому они шли, казался нагромождением карликовых построек, разрушенных Гулливером. По обеим сторонам улицы торчали покрытые сажей, закопченные обрубки стен, огромные бетонные занозы подпирали небо. Изредка в уцелевших домах блестели огоньки.
— Пойдем напрямик, — сказал сержант, сворачивая на огромное поле битого кирпича, покрытого размокшей известкой. Они свернули вправо, прошли наискосок через квадрат, обозначенный едва заметными полосками мостовых, проскользнули в ворота в единственной целой степе здания и вошли во двор. В глубине темнеющей площадки стоял дом.
Сержант сел на груду кирпича, поставил автомат на сапог и оперся подбородком о дуло. Поводя головой вправо и влево, он обследовал здание. Посидев так с минуту, сержант встал и потянул его за собой к уцелевшему дому. Вначале он упирался, но потом подумал, что дорога к лагерю куда труднее, придется идти все время по развалинам, встал и пошел за ним.
Осторожно поднимая ноги над невидимым порогом, они вошли в дом и на минуту остановились перед дверью. Когда их глаза привыкли к темноте, более густой здесь, чем на дворе, они увидели лестницу, ведущую вверх и вниз, в подвал. Они сошли вниз. Сержант достал карманный фонарик и осветил мокрый пол. Душный запах гниющих овощей ударил в нос, когда они пошли дальше, в глубину мрака. В углу, за кипой смятых и скрученных от влаги газет, валялась груда гниющего тряпья и несколько запыленных пустых бутылок. Сержант присвистнул, втянув затхлый воздух.
— Ничего нет, — сказал он и махнул рукой в направлении лестницы. — Пойдем выше.
Первый этаж был пуст. В комнате, где была спальня, стояли две кровати без матрацев и прислоненное к ночному шкафчику зеркало. Над светлыми прямоугольниками степ торчали гвозди — следы снятых картин и портретов. Один из них валялся около кровати, из металлического ушка для гвоздя висела паутина, лохматая от осевшей пыли.
В кухне сержант задел жестяную посуду. Грохот падающего металла разбил тишину разрушенного жилища.
— Мотаемся впустую, — сказал сержант, выходя из кухни.
Рукоятью автомата он ударил в следующую дверь. Она была заперта. Он стукнул еще раз по матовому стеклу, которое со звоном рассыпалось. Он заметил, входя в комнату, что ключ торчит в замке. Комната была в порядке, как будто кто-то вышел из нее и должен вот-вот вернуться. Вокруг стола, покрытого газетами, стояли обитые вишневой кожей кресла. Около окна — письменный стол с тяжелой бронзовой лампой и раскрытым толстым журналом. Под стеклом на столе цветные открытки с видами разных городов и какой-то восточный пейзаж с пагодой, торчащей, как лохматый гриб среди шахматной доски полей, террасами сбегающих к подножью холма. Золотистый пейзаж освещал лежащую рядом фотографию молодой женщины, снятой в полумраке, с опущенными глазами.
Он обернулся и осветил стены кабинета. Слева стоял забитый доверху книжный шкаф. Между толстыми томами торчали втиснутые дешевые брошюры. Некоторые корешки были потрепаны, несмотря на кожаные переплеты, чьи-то пальцы стерли позолоту и блеск, оставив лишь отпечатки букв. Он попробовал прочитать их, и, когда наклонился к книгам, ему показалось, что тишину этой комнаты делит с ним отсутствующий хозяин.
Он перестал обращать внимание на сержанта. Взял со стола журнал, уселся на нем и закурил. Держа сигарету во рту, он вынимал с полок одну книгу за другой и рассматривал их, щуря глаза от дыма. Он не знал языка, на котором были написаны эти книги, он смотрел на титульные листы и с горечью ставил их обратно на место.
Сержант несколько раз прошел по комнате у него за спиной, потом толкнул его носком сапога.
— Я думал, у тебя это давно выветрилось из головы, — сказал он. — А ты вцепился в эти бумажки, как клещ.
— Зачем же выветриваться. — буркнул он, вытягивая следующую книгу. С удовольствием прочитав фамилию Фейербаха, он поставил книгу на полку и сказал: — Тебе это не интересно? Подожди минутку.