Девушка смотрела прямо на них, притягивая их взгляды своими глазами и улыбалась. Потом она глубоко вздохнула, отвернулась к стене, натянула одеяло до шеи и закрыла глаза. Они стояли не двигаясь. Девушка лежала вытянувшаяся и спокойная, как во время сна. Он подошел к кровати и погасил свечку. Потом вышел из комнаты и уже на лестнице услышал шаги сержанта, медленно спускавшегося вслед за ним.
Руины поглотила тьма.
Перед ними высилась одна-единственная стена соседнего дома. Продырявленная отверстиями пустых окон, она была похожа на развалины Колизея, торчащие на фоне неба; небо очистилось от туч, и звезды понемногу пробивали своим мерцанием густую темноту.
II
На следующий день рано утром пришло сообщение от командира, что на рассвете они выступают дальше, и поэтому весь день показался ему каким-то беспокойным.
После завтрака он несколько часов подряд бесцельно слонялся по лагерю, потом подошел к палатке, где спал сержант. Когда он вошел, сержант взглянул на него и отвернулся, уставившись в брезент палатки, ясно давая попять, чтобы он выкатывался. Он кивнул головой и вышел.
Перед обедом, когда он собирал свои вещи, и потом, когда проверял, не забыл ли чего-нибудь, чтобы на рассвете лихорадочно не искать, он все думал, что произошло вчера между ним и сержантом. Потом он долго ходил между палатками. За цепочкой машин, замаскированных зеленью и сетками, была свежая, не вытоптанная трава. Он валялся там в ожидании обеда. После обеда день тянулся опять медленно и лениво. Несколько разок возвращался в свою палатку, ложился и закрывал глаза, пытаясь заснуть, чтобы скорее промелькнул вечер и ночь. Сон, однако, не пришел, поэтому, когда после полудня стали набирать патруль из добровольцев, он вызвался патрулировать, надеясь, что, шагая всю ночь с солдатами по замершему городу, он сможет не следить за временем, лениво бегущим минута за минутой.
Они вышли из лагеря и прошли по аллее, замкнутой сверху сплетенными ветвями деревьев; солнечные лучи дрожали среди зеленых листьев, падали на мостовую и расплывались светлыми пятнами. Могло показаться, что это нормальный день и люди сейчас начнут выходить из каменного города на аллеи и поляны и будут утаптывать их до самого вечера, до тех пор, пока темнота, опадающая на улицы, не заставит их всех скрыться в своих домах.
Аллея кончилась. Они остановились перед небольшой речушкой; в воде рядом с кладкой виднелись остатки моста, взорванного во время эвакуации. Железные прутья защитного цвета лежали под слоем прозрачной воды, изъеденные ржавчиной и облепленные гниющими растениями, будто валялись там уже многие годы. За рекой открывался вид на город, который в сумерках, в лучах заходящего солнца, казался втиснутым в землю, тихим и почти уютным.
Они двинулись по кладке. Город быстро придвинулся к ним. Первая улица, которую они прошли по обломкам кирпичей и стекла, была до основания разрушена, в ноздри ударил запах раскаленного солнцем железа и камня.
Ему страшно захотелось, чтобы все пошли дальше без него, чтобы они свернули в первую же боковую улочку, в обход руин, которые не имело никакого смысла патрулировать, но ему пришлось идти вместе со всеми до того момента, когда они решили отдохнуть.
Тогда он поднялся и, не сводя с них глаз, осторожно обошел их сзади и спрятался в развалинах первого же дома. Он закурил сигарету, когда услышал, что они двинулись вниз по улице. Он сидел там, дожидаясь темноты. Он был уверен, что девушка будет спать в том же самом доме. Прикрыв глаза, он старался воскресить ее лицо, которое вчера появилось из мрака. Он подумал об ее улыбке, смутившей даже сержанта, видел ее волосы, разлетающиеся под дрожащей рукой сержанта, и губы, соединенные с подбородком, повторяющие те же самые слова. Он ловил в темноте черты ее лица, но лицо это было чужое и вспоминалось с трудом, как лица других людей, виденные какое-то мгновение, во время минутного торопливого разговора, происходившего в окружении иных лиц, слов и событий.
Последние отблески света стали гаснуть на стенах, на развалины дома, где он сидел, быстро спустилась ночь. Светя фонариком, он шел через завалы кирпича, ища дорогу, которую почти не помнил, хотя до этого был совершенно уверен, что помнит.
Он миновал костел, который уцелел при бомбардировках и теперь навис над улицей угрюмый и тяжелый и торчал во мраке, врастая в этот мрак своими башнями, похожими на мачты.
Он побежал, желая только одного — выбраться из темноты на широкое пространство. Невдалеке он услышал голоса солдат, они делали обход по стертым с лица земли улицам. Он стоял, спрятавшись за полуразбитый портик здания. Голоса солдат послышались совсем рядом и понемногу растворились в ночи, в мерном хрусте стекла и пыли.