— Не можем ли мы с вами встретиться где-нибудь вне школы, на нейтральной, так сказать, территории?
Она безотчетно кивнула. Торопливый, готовный кивок.
— Тут неподалеку… — Учитель оглянулся и прошептал: — За углом есть такое маленькое кафе, «Медвежонок». В четверг в пять часов, хорошо?
Она опять кивнула. И почувствовала облегчение. Хорошее, счастливое облегчение. Как будто она подсознательно ждала этих слов. И смотрела на него уже спокойнее, увереннее.
Его шепот:
— До встречи!
Она что-то ответила, не помнит что, и вышла.
А на улице ее вдруг зло взяло. Свидание назначил, скажите, пожалуйста! И какой он самоуверенный, этот молокосос! Но тут же она подумала, что, пожалуй, он ненамного моложе ее. Возвращаясь домой, она очень сердилась на себя — я вела себя как девчонка, просто курица, глупая курица, умильно поддакивала каждому его предложению, слова по-человечески не сказала, курица… А потом все это растворилось в огромной, тревожной радости — через несколько дней они увидятся снова!
Стала готовить обед, суп пригорел; вернулся с работы муж, она села за стол и долго сидела так, подперев руками подбородок и закрыв глаза; из кухни несло горелым. Хороший он все-таки, этот Юзек, подумала она мельком, пока муж ел пригоревший суп — морщился немного, но не сердился, не жаловался. Лишь когда тишину прервало стрекотанье «зингера», когда она, ссутулившись, уставилась в бегущий из-под иглы шов, Юзек робко проговорил:
— Может, отдохнешь немного? Только одно дело кончила, и сразу за другое…
Она ничего не ответила. Именно сегодня, после того как она побывала в школе, хотелось работать, работать до изнурения, без передышки, ни о чем не думая, это было ей нужнее всего. Вечером Юзек завел разговор о накопленных деньгах, высчитывал, сколько они в ближайшее время еще положат на книжку, радовался, что набралось уже так много, листал книжку, ерошил волосы — и обычно такой молчун, сегодня говорил не закрывая рта, подбирал слово к слову, выпаливал их с торжествующим видом и, довольный, поглядывал на жену.
— Аккуратная у Меня женка, — сказал он под конец и хотел шутливо ущипнуть ее.
Она незаметно уклонилась. А все, что он говорил, она слушала холодно, безразлично, как будто это их общее, самое важное дело вдруг перестало ее интересовать. И поскорее погасила ночник, придвинулась к стенке, но Юзек, необычно оживленный сегодня, полез было к ней с супружескими нежностями. Она решительно отстранила его.
— Оставь, — враждебно сказала она, — я очень устала.
В день свидания она пригласила к себе утром ближайшую соседку, пани Тлочик с первого этажа, быстро надела в ванной свое лучшее, выходное платье, накрасила губы, надела туфли на высоком каблуке — нет, туфли уже немодные, непременно надо купить шпильки, — посмотрелась в зеркало, поправила волосы… и так, в полном параде, показалась пани Тлочик. Пани Тлочик только рот разинула. А она, чуть покачивая бедрами, танцующим шагом прошлась перед соседкой, спросила:
— Ну как? На худой конец сойдет?
В глазах пани Тлочик блеснула догадка, но она ничего не сказала, только вздохнула, как бы завидуя.
Она в самом деле выглядела привлекательно — тоненькая, ловкая, с горячими, полными тревожной живости глазами.
Перед самым уходом она попросила Юзека присмотреть за детьми, малышку надо в семь часов накормить ужином, Ядзе напомнить, чтоб делала уроки.
— Куда ты идешь? — спросил Юзек.
— По делу, — отмахнулась она, — ужинайте без меня.
И быстро сбежала вниз по лестнице. Каблучки четко отстукивали такт. Муж стоял в передней, прислушивался к этому стуку — вот простучало по двору, затем стихло.
Она шла, как на первое свидание. Целый рой вопросов, на которые нет ответа, — придет ли он, и зачем я туда иду, и как я выгляжу. Шла очень быстро. В кафе «Медвежонок» она оказалась, разумеется, слишком рано, на десять минут раньше, времени более чем достаточно, чтобы сто раз повторить в тревоге, придет, не придет, и поворачивать голову на каждый скрип двери. Раньше она в таких местах никогда не бывала. «Медвежонок» — маленькое молодежное кафе, полусвет, тихий стук и шипенье кофеварки, за столиками мальчики и девочки держатся за руки, прижимаются друг к другу; атмосфера молодой, напряженной чувственности. Она пила кофе, курила сигарету за сигаретой. Наклонив голову, гасила очередной окурок и вдруг увидела — учитель стоит рядом. Они сидели друг напротив друга за круглым столиком; учитель взглянул на ее руку, она хотела убрать руку со стола, но он придержал ее за плечо. Оба одновременно засмеялись. Он погладил ее ладонь и смешно кашлянул, как бы смутившись. Они долго молчали, наконец учитель сказал: