Нет, нет, хватит! Да, это он вел сегодня шахтеров тушить загоревшийся кабель, именно сегодня — что за идиотское совпадение.
Конечно, он должен врезаться в этот движущийся клубок тел, отнять Элеонору у Арнольда, вырвать ее из его объятий и еще раз съездить по его физиономии. Как тогда, внизу.
Письмо! Арнольд потерял его, когда они переодевались на спасательной станции. Ежи взглянул на адрес отправителя. Женщина. Фамилия та же. В конверте краткое сообщение о приезде. Навсегда. Конец. Покончено с неким Арнольдом, которого он, Ежи, сегодня искал в грязном месиве.
Ежи встает. Слава думает, что он пригласит ее танцевать. Но оркестр уже не играет, к сожалению. Жидкие аплодисменты, и пары, смеясь, расходятся по углам. Кто-то дружески хлопает Ежи по спине.
А, вот идут они.
Они держатся за руки так крепко и нежно, так нелепо и безнадежно. Арнольд щурится и что-то говорит. Почему такой шум, ничего не слышно, почему все сегодня так много говорят. Элеонора шепчется со Славой, они целуются. Слава поздравляет с обручением, упоминает о помолвке, Арнольд наливает водку.
— Поэтому я и выпил с утра, — поясняет он и опускает голову.
А письмо? Так жарко, губы запеклись, лицо, наверное, красное, как свекла.
— Ежи! — кричит сестра. — Ты болен?
Она так счастлива. Проклятая вода! Оркестр снова заиграл, звенят бокалы. Болен? Почему же не говорят о письме? Его ведут домой. Слава накидывает ему на плечи свою меховую шубку. У него озноб. Нет, Слава не так глупа, она не скажет: «Мой герои». На копре пылают праздничные огоньки, звезды нахально заглядывают в лица.
— Завтра из больницы выписывается моя сестра, калека. Она прислала письмо.
Арнольд сказал это, очевидно, ни от кого не ожидая ответа.
И все молчат.
Ежи сразу стало легче. Совсем легко. Вдруг показалось, что он летит вверх, к камням, подвешенным там на паутине. И звезды уже не звезды, а капли росы на паутине.
И тогда Арнольд подхватил его сильными руками.
БОГДАН ВОЙДОВСКИЙ
Поиски
I
Когда посылку снова упаковали и туго перевязали бечевкой, она оказалась такой тяжелой, что невольно привлекала к себе внимание, и даже те, через чьи руки она проходила, покачивали головой — неплохо, мол, еще живется кому-то на четвертом году войны.
Качали головой почтовики, качал головой сам шеф лагерного склада, когда ему показали ее.
А офицер, который долгие годы ведал распределением лагерной почты, Коблер, штурмфюрер СС Коблер, сказал, что, раз его люди получают такие посылки, значит, не все в порядке и он совсем по-другому вел бы войну и вообще о чем думают эти поляки. Он сам — как всем хорошо известно — питался последние годы овощной похлебкой и серым хлебом с маргарином и лишь в исключительных случаях ливерной колбасой, в которой полно отрубей. Пусть поживее уберут эту пакость с глаз долой! И чтобы не пропала по дороге! Если номер 886021 уже вычеркнут из списка, посылка в целости и сохранности должна вернуться на склад.
Поскольку был уже поздний вечер — почта в лагерь прибывала после обеда, и, прежде чем ребята со склада успевали пометить номера, которые предварительно следовало еще отыскать в картотеке, и облепить посылки соответствующими треугольниками, проходило добрых часа три-четыре, ведь быстро только сказка сказывается, а время-то бежит, — пришлось раздачу писем и посылок отложить до следующего утра.
И тогда все это будет отправлено на соответствующее «поле», в указанный барак, так чтобы каждый номер получил то, что ему положено. Сегодня 23 декабря, значит, завтра сочельник и все в лагере узнают, что если только о них не забыли родственники, то начальство наверняка не забудет, и что почта в предпраздничные дни работает четко.
Не было это время легким для лагеря, и зима была нелегкой, эта последняя зима войны. Небольшой лагерь, организованный для нужд каменоломни в горах Тироля на второй год победоносных наступлений, был рассчитан на 20 тысяч человек. А между тем под давлением обстоятельств в лагере, небольшом лагере, который совершенно не был к этому приспособлен, очутилось 80 тысяч человек. А все потому, что с востока из прифронтовой полосы без конца прибывали новые транспорты и людей этих надо было куда-то девать. Вот и свозили их сюда. Впрочем, и другие лагеря были вовсе не в лучшем положении.
Итак, посылка для номера 886021, огромная посылка, поступившая 23 декабря 1944 года, могла быть вручена ему только на следующий день.
Так оно и случилось.