— Поезжай, браток, сегодня ты мне больше ничем не сможешь помочь.
Валицкий увидел, как по лицу его пробежала судорога страха и уступила место выражению спокойной уверенности.
Он ответил Горчину молчаливым кивком. Слов он почти не слышал, но понял, что тот хотел сказать. Еще секунда — он поднял руку в прощальном приветствии, — и машина понеслась, оставляя за собой облако пыли.
Михал Горчин вернулся к калитке и вошел во двор. Некоторое время он смотрел на окна, заслоненные занавесками, а потом решительно направился к крыльцу.
Над домом висел золотой шар июльского солнца.
1965—1967