Хмура: Но зачем он это сделал?
Божена Норская: Откуда мне знать… Может быть, потому, что с ним когда-то поступили точно так же? А может, он чувствовал, что Иоланта талантливее его? Может, от скуки? Не знаю. Это очень злой человек. Холодный, жестокий. О некоторых говорят, что они идут по трупам. Павел тоже идет по трупам, но… в лакированных туфлях. И убивает — в белых перчатках. Он калечит людям жизнь для собственного удовольствия, чтобы говорили, что не дай бог попасться в его лапы. Чтобы его боялись. И тогда он чувствует, что что-то значит. Он при всех хвастался, что уничтожил Иоланту. Видимо, это дошло до нее.
Хмура: Ну, хорошо, Иоланта ненавидела его больше, чем всех остальных. Но каким образом она могла отомстить ему?
Божена Норская: Не знаю. Но думаю, что Иоланта могла раскопать в его жизни что-то такое, что в одно мгновение погубило бы литературную карьеру Павла Бодзячека. Обратите внимание, пан капитан, что никто из нас не отреагировал так активно и энергично на болтовню Иоланты, и именно Бодзячек решил заставить ее замолчать, причем применил известный способ обращения с истеричками, когда нет другой возможности прекратить приступ. Я даже сперва подумала, что Иоланта упала в обморок от удара, когда он наотмашь врезал ей по лицу…
Хмура: Каковы отношения между вами и Тадеушем Фирко?
Божена Норская: Я сказала бы, что служебные, но ведь все равно не поверите… Фирко ко мне приставал, а я его отшила, с тех пор он смотрит на меня волком…
Дальше идут подписи Хмуры, секретаря, перепечатавшего допрос с магнитофонной ленты, и Божены Норской, которая подтвердила, что она действительно сказала все именно так, как зафиксировано в протоколе.
Третий протокол еще больше неприятен для пани Божены, чем предыдущий. Он возник после того, как Хмура прогулялся по Новому Святу и получил донесение Яна Мухи о намерении нашего кинематографического семейства выехать за границу.
Протокол допроса гр. Божены Барс-Норской, 28 сентября с. г.
Хмура: Я не знал, что вы собираетесь за границу.
Божена Норская: Вы считаете это отягчающим обстоятельством в связи со смертью Иоланты? Но ведь мы с мужем часто ездим за границу. Мы представляем там отечественный кинематограф. На фестивалях, в культурных программах…
Хмура: Но на этот раз…
Божена Норская: Мы едем работать. Что в этом плохого?
Хмура: Ничего. Но, к сожалению, нам придется задержать вашу поездку, поскольку следствие по делу об убийстве вашей сестры еще продолжается. Вам придется оставаться в Польше до тех пор, пока оно не будет закончено.
Божена Норская: Но у нас сроки! Если я нарушу контракт, мне придется платить неустойку! Где я возьму такие деньги?
Хмура: Поговорим откровенно. Думаю, вы догадываетесь, что, приглашая вас в третий раз, я имел в своих руках куда больше данных, чем шестого сентября? У вас много денег в Польше, и вы скупаете драгоценности. Я даже могу сказать, что вы приобрели в последнее время… по случаю.
Божена Норская: Не надо.
Хмура: И вот вы уезжаете с этими драгоценностями, причем даже записав их в таможенной декларации. И не собираетесь возвращаться. Потому что слава Барса гаснет. «Вихрь» доживает последние дни, а вместе с ним и ваша карьера кончается. Появляются другие актеры, моложе и талантливее, чем вы. За границей у вас тоже есть деньги, и немалые. Куда и как вы их там поместили, об этом мы поговорим в другой раз. А сейчас я размышляю над такой проблемой: Барс уже не сделает карьеры на Западе. И вы хорошо это понимаете. Он не будет ходить в золотой рубашке, как Полянский. Но Барс не хочет расставаться с вами, потому что он любит вас и… рассчитывает на вас. Вы предпочли бы оставить его здесь… и начать жизнь сначала. Не так ли?