Левандовский отослал свидетелей и поспешно отдал распоряжения своим людям. Он стремился немедленно, сейчас же, поговорить с Лубием. Сесть с ним рядом, взглянуть ему прямо в лицо, прежде чем надеть на него наручники.
— Ждите! — приказал поручик. — Когда я выйду с этим типом и мы с ним остановимся на тротуаре, пусть подъедет машина. Водитель предложит подвезти нас. Он подумает, что берем „левака“.
И вот Левандовский вновь лавирует в толчее „Балтийской“. За ним в отворенную дверь проскользнули агенты. Поручик еще раньше приметил свободное место за столиком Лубия.
— Разрешите?
Занятые разговором, собеседники кивнули.
— Пива и сто грамм! — заказал Левандовский.
Разговор шел, конечно, об автобазе и девушках. Оба — шоферы. Они толковали о своем начальстве, сравнивали достоинства знакомых девиц… Левандовский ждал подходящего момента, чтобы вступить в разговор.
— Спички есть? — спросил Лубий.
— Пожалуйста. Может, моих закурите? — поручик предложил „Гевонт“. Второй шофер взял. Лубий отказался.
— Я только „Спорт“ признаю, — объяснил он.
Наскучив друг другу, они были рады третьему собеседнику. Левандовский представился, неразборчиво пробормотав фамилию. Он проявлял щедрость командировочного. Они не удивились: обычное дело. Заказав еще по сто грамм, поручик сразу уплатил официантке. Пусть они не думают, что он надеется выпить за их счет. А главное, теперь он мог в любой момент уйти. Но как избавиться от лишних ушей и глаз, чтобы остаться один на один с Лубием?
Шофер сам облегчил его положение.
— Минуточку… — он встал и удалился в туалет.
Левандовский сразу приступил к делу.
— Пан Лубий, — произнес он отчетливо. Лубий вздрогнул.
— Вы меня знаете? — спросил он изумленно. Он не был пьян.
— Я увидел вас час назад. На базе мне сказали, что вы здесь.
— Вы меня искали?
— Да. Я приехал из Познани, — сказал Левандовский. — Но при нем не хочу говорить, — движением головы он указал на туалет. — Перейдем в другое место. Я уже уплатил.
— Из Познани? — Лубий не двинулся с места. Его голос звучал настороженно.
— От Анджея, — шепнул Левандовский, напряженно ожидая реакции на это имя.
— От Анджея? — переспросил Лубий, словно знал в Познани несколько Анджеев.
— От Кожуха, — продолжал поручик. — Он дал мне адрес вашего общежития.
— Он? — Лубий впервые окинул Левандовского подозрительным взглядом. — Он не знает, что я живу в общежитии…
Почему он сказал это в настоящем, а не в прошедшем времени? Но поручику некогда было раздумывать.
— Он знает, где вы работает. Я искал вас на автобазе, там мне сказали, что вы живете в общежитии и что сейчас находитесь здесь, — отступать от этой версии было поздно, поручик лишь несколько видоизменил ее. — Пойдемте! — торопил он. — Тут не поговоришь.
Не мешкая, Лубий поднялся. Они быстро прошли меж столиков, окруженных людьми. Левандовский заметил, что вслед за ними устремились к выходу агенты и забеспокоился, как бы они не привлекли внимания его спутника.
— Подвезти? — сказал водитель, высунувшись из „Варшавы“?
Лубий заколебался, но не успел опомниться, как поручик ловко усадил его в машину.
— Куда поедем? — спросил он Лубия. — Вы знаете здешние рестораны. Какой по-вашему самый лучший?
— „Оаза“.
Шофер дал газ. Левандовский выдавил из себя несколько ничего не значащих фраз о том, как вырос город. Лубий молчал, поглощенный своими мыслями.
В „Оазе“ — ресторане, оставлявшем желать лучшего, было уже несколько клиентов. Приближалось обеденное время. За Левандовским и Лубием вошли еще несколько мужчин. Поручик убедился, что подоспело подкрепление.
— Чего надо Кожуху? — Лубий первый приступил к делу, как только они сели за столик.
— Он просит, чтобы вы мне помогли… — к ним подошел официант, подал меню. Пришлось прервать разговор. Левандовский пододвинул меню Лубию. Тот потребовал сто грамм и селедки. Как только официант, приняв заказ, ушел, поручик продолжал: — Видите ли, я ищу работу. В этом городе. Я заинтересован в том, чтобы остаться здесь, и хотелось бы зацепиться за какое-нибудь местечко. В долгу не останусь…
— Кожух этим занимается? — удивился Лубий.
— Чем? — Левандовский притворился непонимающим.
— Такими комбинациями…
— Каждый комбинирует как может, Кожух посоветовал мне…
— Когда?
„Внимание! — подала сигнал система восприятия Левандовского. — Первый контрольный вопрос!“
— Недавно. Но не вчера и не позавчера. Когда он выписался из больницы.
— Как он себя чувствует?
Кто тут кого прощупывает? Кто кого подозревает?
— Да как он может себя чувствовать?
Левандовский вдруг осознал, что его раздражало в Лубии. Неестественные жесты! Он резал закуску левой рукой.
— Ваше здоровье! — Левандовский приподнял рюмку.
Лубий взял свою левой рукой.
— Вы его, кажется, давненько не видели? — поручик шел ва-банк. — Последний раз в гостинице „Сьвит“?
— Он вам говорил, что я заходил к нему в гостиницу? — снова удивился Лубий. Левандовский промолчал. — Как он добрался до Познани, благополучно? — осведомился Лубий.
— Ага…
— Он побаивался ехать на машине. Очень нервный стал. Все время чего-то боялся.
— Неудивительно. После такой аварии! Психическая травма… — Левандовский ограничился общими фразами. Однако пора было развертывать наступление. — Он сильно переживал смерть Закшевского…
— И об этом он вам тоже говорил? Значит, вы его хороший знакомый. Простите, я не расслышал фамилию…
— Левандовский.
— Впервые слышу.
— Зато мне он рассказывал и о вас, и о Закшевском.
— Что же он про нас рассказывал?
— Многое. Вы ведь очень давно знакомы.
— Да, знакомы, как же, знакомы. — Казалось, Лубий неохотно подтвердил этот факт. — Извините, я отлучусь на минутку. — Лубий поднялся и направился в туалет.
Что это значит? Он в самом деле ничего не знает об убийстве Кожуха? Левандовский ждал. „Минутка“ затягивалась. Лубий не возвращался.
Из гардероба в зал проскользнул один из агентов.
— Взяли его! Он пытался бежать, — доложил он, — через второй выход. Мы хорошо знаем этот ресторан!
Сейчас Левандовский уже не церемонился. Он посадил Лубия прямо против себя. Майор Кедровский пристроился в сторонке.
— В суде вы дали заведомо ложные показания. Вам было известно, что человек, выдававший себя за Кожуха, вовсе не Кожух. Вечером 15 мая вы убили мнимого Кожуха ударом кинжала прямо в сердце.
— Я? Нет…
Грузный мужчина застонал, зашатался, съежился.
— Нет! — отчаянно крикнул Лубий. Лавина надвигалась, грозя ему гибелью. — Я не давал ложных показаний. Просто немножечко приврал. С кем этого не случалось. Мы на суде говорили сущую правду. Соврали только, что знали его до войны…
— Только и всего! Сущие пустяки!
— Да ведь так многие делали! Если кого-нибудь в самом деле хорошо знаешь и полностью ему доверяешь, неужели нельзя сказать, что познакомился с ним чуть раньше? Ведь это пустая формальность. Я никого не обманывал. Для меня он всегда был Анджеем Кожухом. С начала и до конца, когда мы виделись в последний раз. Закшевский тоже не знал его ни под какой другой фамилией. Нам такое и в голову не приходило. Мы встретились с ним у Грыня, летом сорок четвертого.
— У Грыня? В банде УПА? — Левандовский даже вскочил со стула.
Лубию в этом отношении нечего было скрывать. Ему уже не раз приходилось давать показания. Протоколы есть, можно проверить. Однако они находились не там, где их искала милиция. В познанском суде ни Лубий, ни Закшевский ни словом не обмолвились о том, что несколько месяцев были в банде Грыня. Впрочем, их об этом никто и не спрашивал. Речь шла только о том, знали ли они Кожуха еще до войны. Оба подтвердили: да, знали.
— В начале 1946 года, в феврале, к уполномоченному госбезопасности в Пшемысле явились трое мужчин: Антоний Закшевский, Александр Лубий, Анджей Кожух. Они заявили, что выходят из подполья. Банда Грыня была разбита, рассеяна. Эти трое решили не идти на сборный пункт, назначенный главарем. Они повернули в Пшемысль, решив сдать оружие, покончить с прошлым. Оружие у них взяли, всех троих перевезли в Краков, там продержали под арестом несколько месяцев и выпустили. Все трое выбрали местом жительства Познань из тех соображений, что в этом городе, куда не направляли никаких репатриантов, наименее вероятна встреча с кем-нибудь из восточных районов, а уж тем более — из банд. Кожух собирался бежать за границу, на Запад, но остался в Познани. Все они осели, друг с другом встречались редко, начав жизнь заново, каждый на свой лад. Раньше они опасались, как бы их не выследили бывшие дружки из УПА и не расправились с ними. После окончательного разгрома банд стали жить спокойнее. Кожух обратился к ним, когда ему понадобилось по суду установить свою личность. В конце концов, если они познакомились летом 1944 года в Восточных Бескидах, то с таким же успехом могли познакомиться за несколько лет до этого во Львове.