Человек лежал без движения, пытаясь оценить положение. Метель продолжалась, и он не мог определить место падения, но воображение работало в заданном направлении, мерно раздвигая белую завесу.
Значит, все было не так, как ему представлялось! Ошибся он, очевидно, еще на той стороне, там, где потерял след неизвестного лыжника. Значит, он вовсе не перевалил через верхний порог котловины, и ущелье было не то, и перевал другой. Он взял значительно левее, чем нужно, и, вместо того чтобы выйти на восточный склон, оказался на северном, миновав с другой стороны какой-то перевал. Северный склон… Теперь он вспомнил: как-то летом он осматривал его снизу. Крутые, поросшие травой террасы, осыпи, ущелья, неожиданные обрывы. Ощущение опасности неприятной дрожью отозвалось между лопаток. А он так доверчиво гнал на спуске и еще гордился своим мужеством… Его охватил стыд — какой глупостью представлялось сейчас это «мужество». Снова заглянул в пропасть. Она была еще грознее, чем показалось сначала.
«Ну, мне здорово повезло! — Он попытался утешиться. — Еще полметра, и от меня осталось бы мокрое место». Эта мысль приободрила его. Условия игры, хотя и максимально трудные, оставляли еще какой-то шанс. Только бы выбраться, вернуться наверх, спуститься на пастбище, а может, даже отыскать след своего предшественника и все-таки завершить намеченный путь…
Он попытался повернуться на бок, чтобы высвободить ноги. Громко застонал; притаившаяся в правой щиколотке боль рванулась вверх, словно внезапно отпущенная пружина, злобно свела мышцы голени до самого колена. Осторожно перевернулся на бок и замер, выжидая. Прошло. Может, ничего страшного — просто растянуто сухожилие, массаж и движение вернут эластичность. Осторожно начал разгребать снег руками, тихо постанывая и замирая всякий раз, когда назойливая пружина отзывалась предательским толчком. После многочисленных кропотливых попыток ему удалось сесть, перенеся тяжесть тела на левое бедро. Никак не удавалось откопать правую лыжу. Он стиснул зубы и дернул сильнее. Боль дала себя знать, однако нога неожиданно легко освободилась — без лыжи. Стоя на коленях, нащупал ее в сугробе и вытащил. Стальная пружина крепления лопнула.
Его охватило хладнокровие отчаяния. Это была уже не игра в борьбу, а самая настоящая борьба. Борьба не на жизнь, а на смерть. Белая пыль пурги упорно и непрерывно оседала на твердых, смерзшихся складках куртки. Мутное пространство веяло равнодушием, которому нет имени в человеческом языке. Это был мир, для которого человек не существовал, мир, который не ведал о смешных и дерзких человеческих намерениях. Какие могли быть здесь «правила игры»! Он вдруг понял, чем объяснялся героизм Скоттов и Амундсенов: они знали противника.
«Самый настоящий несчастный случай в горах», — пронеслось в голове. Но об этом лучше не думать. Он выковырнул пальцем комок льда из кармана на поясе, потом достал часы. Стекло запотело. Было около двенадцати. По крайней мере, часов пять еще будет светло. Это уже кое-что. Болела только вывихнутая нога. Он был силен и не хотел сдаваться. Отстегнул левую лыжу, опираясь и на лыжи и на палки, встал на левую ногу. Провалился в снег выше колена. Прежде чем сделать первый шаг, долго раздумывал, как, собственно, ему поступить. Тащиться наверх? Допустим, ему удастся туда добраться. А дальше? О спуске нечего и думать. Может быть, лучше траверсировать вдоль склона к той скале и пробираться в восточную котловину. Если пурга прекратится, там наверняка встретятся лыжники с базы. Тогда можно рассчитывать на помощь. Но возможен ли такой переход — он не знал. На пути могут встретиться расселины. Решиться было очень трудно, но еще хуже бездействовать. Он осторожно поставил на снег правую ногу, но, когда попробовал перенести на нее тяжесть тела, его передернуло от пронизывающей боли. Сделав еще несколько безнадежных попыток, пополз на четвереньках, с трудом прорывая глубокий снег. Лыжи и палки, тяжело волочившиеся сзади, затрудняли движения. Через несколько метров ему стало жарко, в голове буйно пульсировала кровь. Дотащился до большого обломка скалы, отвесной темной стеной поднимавшегося из снега. Ветер вымел под этим камнем впадину — она давала относительную защиту. Притулился в ней. Здесь было тихо; не хлестало снегом, не тянуло угнетающим дыханием пустоты. Снял ремень и постарался приспособить его вместо крепления. Подниматься в гору безнадежно, может быть, удастся как-нибудь идти вдоль склона. Это означало путь к скале. Он особенно не обольщался — этот шанс на спасение был столь же мал, как и всякий иной. Но во что бы то ни стало — действовать.