И смотрит на меня пристально: какой эффект на меня производят два последних слова. Явно не удовлетворённая моим выражением лица, продолжает:
– Заплатишь ему сколько следует, ну и всё... сейчас-то ведьодна цена...
– Анна Ивановна, я похоронила свою маму, – прерываю ямеркантильную тираду, которую знаю наизусть.
– Боже мой! – у неё из рук вываливается кухонное поло-тенце, которым она собирается что-то вытереть.– Царствие небесное, вечный покой! – крестится она, и в её глазах светится неподдельная слеза.
Долго сидим в кухне и вспоминаем добрым словом покойницу. За окном московской «хрущёвки» – густая синяя ночь.
Беру сумку с вещами, брошенную у порога, и иду к своей кровати за деревянной ширмочкой, которая всегда меня ждёт нетронутой в комнате Анны Ивановны. За стеной Вовка смотрит телевизор.
«Знали бы эти скромные тёмные люди, сколько денег находится в моей дорожной сумке, но им определённо не хватит воображения даже предположить, что такая сумма может вообще существовать, собранная в одном месте», – думаю я, когда стою под душем и смываю дорожную пыль, грязь и усталость...
Глава 8
Я собрала и упаковала вещи, обвела взглядом гостиничную келью, в которой провела чуть больше месяца своей жизни, села «на дорожку». Неизменный коричневый кожаный чемодан, был полон – вещей стало больше, чем было, и ещё я купила объёмистую сумку из чёрных кожаных кусочков – она тоже ломилась от вещей. – Как я это всё донесу?
Мои новые хозяева встретили меня, как родную. Мы спустились на четвёртый этаж. Пани Кристина отворила двери двумя ключами поочерёдно, и я обратила внимание, что дверь имеет два замка и, естественно, два ключа. Она торжественно внесла в распахнутую дверь, свою мощную, вздымающуюся от бурного хриплого дыхания грудь, за ней семенила я. Анджей, её муж, был на столько любезен, что нёс мой багаж.
Она, раздавив докуренную до фильтра сигарету о грязное блюдечко, величественно принесённое ею из кухни, грузно опустилась на стул у маленького круглого стола, накрытого пыльной коричневой скатертью. Кстати, в комнате всё было коричневое: уродливые чехлы, явно, маскирующие два грязных от времени кресла невиданного дизайна и диван странных очертаний, а также оконные шторы. Нашёлся ещё один стул для меня. Анджей присел на краешек пустого, поблёкшего от времени серванта.
Мы около двух часов сидели за составлением контракта, наконец, он был написан, как мне показалось, правильно. При составлении бумаг выяснилось, что Анджей мой ровесник, а Кристина – старше на один год. Согласно контракту, я могла жить в этой квартире по июнь месяц следующего года включительно; оговаривалась оплата полностью за полгода вперёд.
Когда документ в двух экземплярах был готов и подписан обеими сторонами – пани Кристиной, как владелицей, и мною – они вопросительно посмотрели на меня, и тогда я вынула из сумочки заранее приготовленную сумму, и положила на стол. Их лица изобразили удивление.
– В контракте указана сумма за полгода вперёд, так вот,она здесь, – сказала я, показывая на пачку с деньгами и не совсем понимая причину их удивления.
Они засуетились, удивление улетучилось. Она тщательно пересчитала купюры и вручила мне ключ от квартиры, но почему-то только один.
– Дверь с двумя замками, – напомнила я.
– Это так, на всякий случай, – прошипела она, зло сверк-нув глазами и поджав свои африканские губы, давая понять, что последнее слово остаётся за ней, превратившись вдруг во властную своенравную хозяйку.
Я понимала, что, имея запасные ключи и все ключи от второго замка, она оставляет за собой право входить в квартиру, когда ей вздумается, то есть – возможность контролировать меня! Меня смешила её напыщенная важность владелицы – весь «антиквариат», собранный здесь, достоин только вывоза на свалку!
«Наверное, она боится за всю эту рухлядь», – подумала я, смеясь в душе.
Но я напрасно смеялась – теперь я была белой мышью, которая, заведомо зная, что её ждёт, пищит, но идёт прямо в пасть очаровывающей её бесстрастной чёрной кобры.
Оставшись одна, я не знала, с чего начать уборку так загаженного помещения. Оставила вещи не распакованными и поехала в магазин. Купила разные моющие средства, резиновые перчатки, комплект постельного белья, пуховую подушку, два махровых и два кухонных полотенца.
Уборку я начала с кухни: мыла, чистила, драила стены, шкафы, кухонную плиту, кастрюли и сковородки. С перечисленных мною предметов, никогда не удалялась грязь – они только употреблялись по неизвестному назначению, обрастали ею и терпеливо ждали меня.