Выскользнув из стеклянного коридора, я сбежала вниз по ступенькам, оставив разъярённую чёрную кобру наедине со своей бессильной злобой и накопленным смертельным ядом.
Уже был густой тёмный вечер. Впереди ночь, а у меня нет крова над головой, но я не думала об этом. Небо было безоблачным и звёздным. Я нашла ковш Большой Медведицы, и, отсчитав от него семь отрезков, зачем-то определила Полярную звезду.
В глубине двора стояла машина, очертания которой показались мне очень знакомыми. В машине сидел Гжегож. Откинувшись в кресле, он спал сном праведника, слегка приоткрыв рот. Казалось, он приготовился ждать меня очень долго, так долго, что даже заснул. Я смотрела на него с умилением. Мне так не хотелось его будить, но он проснулся сам – наверное, под моим пристальным взглядом.
– Мой дорогой, Гжегож, как хорошо, что ты не уехал! –вскричала я, со счастливым смехом.
– Я и не собирался уезжать, ты попросила ждать тебя, –возразил он, но я не поняла: шутит он, или говорит серьёзно, потому что глаза его улыбались, как всегда.
Я не хотела с ним спорить и убеждать, что вовсе не просила его об этом. Главное, что я имею при себе эту живую душу, что я не одинока в этом огромном вакууме бездушия и коварства, что мир, в общем-то, не так уж и плох, если существуют такие люди, как Гжегож, потому что они, и только они – спасение этого мира и рекомпенсация зла и насилия! Мир спасёт не красота, а люди с красивыми душами. Это светочи в кромешной тьме, и, благодаря им, этот мир ещё существует. Они безвестны, эти сеятели добра, но плоды, выращенные ими из благоухающих цветением деревьев, неистребимы, как оазисы в пустынях!
Глава 16
Что-то пробудило меня. Я нехотя открыла глаза и убедилась, что утро в полном разгаре. Косые лучи февральского солнца, пробивающиеся через прозрачную оконную портьеру, ласково лизали мою щёку и расползались дальше, поглаживая окрашенные в синий цвет панели, скользили выше, к облупленному потолку, наполняя комнату светом надежды, которую даёт нам утреннее пробуждение.
Мысль ухватилась за насыщенный событиями вчерашний день и вечер, который подытожил эмоционально пережитое и окончательно добил меня, опустошив до дна. Но я тотчас же вспомнила о Гжегоже; его сверхъестественную заботу, благодаря которой, я обрела приют в гостинице для рабочих; его знакомую – добродушную пухленькую Марию – дежурного администратора, по благоприятному стечению обстоятельств оказавшуюся именно вчера на своём рабочем месте.
Толстушка Мария, словно обрадовалась тому, что я нуждаюсь в жилье, и сразу же безмерно огорчилась, когда услышала мою печальную историю, затем призадумалась – которая из пустующих комнат лучшая, выбрала в шкафу за стеклянной дверцей нужный ключ и удивительно лёгкой для столь тучного тела походкой понеслась по коридору. Мы с Гжегожем, едва поспевали за ней.
Открыв двери пустой комнаты, она вручила мне ключ. Гжегож посмотрел на меня вопросительно. Но могла ли я выбирать? Я была счастлива, что не осталась под открытым небом и буду спать, пусть на этой скучной гостиничной постели, но имея крышу над головой.
Я проводила Гжегожа, и он уехал, а Мария угощала меня чаем в крохотной подсобке и всем тем скромным съестным, что имела в запасе на своём ночном дежурстве. Но я едва притронулась к еде, выпив только стакан горячего чая, совершенно не ощущая чувства голода, хотя с полудня у меня не было во рту маковой росинки.
– Бандиты, – возмущалась она, – как можно выгнать жи-вое существо на улицу, и тем более, человека, заплатившего за полгода вперёд, а полгода закончится только через четыре месяца? Злодеи без сердца, лишённые чувств и всего человеческого! – сокрушалась она. – Не отчаивайся, кохана, съешь что-нибудь, а то разболеешься! Силы нужны тебе для борьбы с этими лахудрами! – продолжала она. – Завтра же иди в полицию, кохана! Кто же ещё должен защищать беззащитных людей от таких выродков, как не наша уважаемая полиция?
Лёжа с открытыми глазами и глядя в облупленный гостиничный потолок, но не видя его, я мысленно старалась предвосхитить ход дальнейших событий и план действий, находясь в позиции шахматиста, продумывала следующий ход, даже не мечтая о «мате», имея тихую надежду на «ничью» с жалкой «пешкой» в руках!
Выйдя в коридор, нашла ванную комнату, но у меня не было даже зубной щётки, а приобретённую в детстве привычку чистить зубы по утрам, я удовлетворила, наполнив рот водой и проведя по ним несколько раз пальцем, и тотчас же поклялась носить зубную щётку и пасту с собой в сумочке.
Мария, увидев, что я проснулась, чуть ли не насильно потащила меня в свою каморку к утреннему чаю. Никакого особенного движения в коридорах гостиницы не наблюдалось.