– Мы полетим в объятья смерти, взявшись за руки. Не бой-ся! Вдвоём умирать легче. Но позволь мне встретить смерть лицом! Я хочу вкусить ощущение полёта, представив себя птицей!
– Ты тоже хочешь оставить этот мир, полный зла и наси-лия? – послышался тихий взволнованный голос.
– Если это возможно, я хочу сделать тебя счастливой хотьнемного, и если твоё решение оставить всё именно сейчас непоколебимо, я разделю с тобой то, что ты намереваешься сделать, хотя и глубоко уверен, что распоряжаться своими жизнями мы не имеем права – они принадлежат не нам!
Девушка что-то еле слышно пролепетала. После короткой паузы, которая показалась мне вечностью, Гжегож продолжал.
– Улететь с тобой в пропасть для меня равносильно тому,что очистить совесть, а это гораздо лучше, чем обречь себя на страдания от сознания бессилия помочь заблудшей душе.
Я не смогу далее принимать божественный дар жизни, пройдя равнодушно мимо существа, которое совершает насилие над телом, преждевременно вырывая душу. Кто, как не я, познал щемящую боль раненного сердца! Кто, как не я, лихорадочно концентрировал в себе внутренние силы и зализывал зудящие раны. Кто, как не я, забыв о душе, превращал своё тело в груду пепла и снова усилием воли возрождался из него, словно птица Феникс. Вот тебе моя рука, – послышался едва отчётливый шорох, – и моя жизнь, которую я отдаю в твои руки!
Снова загромыхал трамвай, и с диким воем пронёсся грузовик, словно отрезая реальность от небытия. Справа сгрудилась толпа зевак из случайных прохожих, которые, как мне показалось, вели себя слишком беспокойно и, разинув рты, приблизились слишком близко. Присев на корточки, я поползла к ним.
– Отойдите подальше, – громко прошептала я. – Иначеможет случиться непоправимое!
– А шшь-то сь-здесь деля-ают рюсские? – спросила по-жилая присусыкивающая дама, с еврейской фигурой, с беспокойством в голосе обращаясь к пожилому седовласому мужчине со средневековой тросточкой в руках.
– Дорогая, как?! Ты не слышала о русской мафии?!.. – вос-кликнула другая, чуть помоложе, сверкнув стёклами очков в мою сторону. – Все газеты теперь только и пишут об этом! Представь себе, дорогая, Варшава для них – Америка! – её глаза расширившись, уставились на меня поверх очков удивлённо, словно увидели динозавра. – У них здесь главный штаб! – добавила она, на сей раз наградив меня презрительным взглядом и грозным посверкиванием стёкол.
Выпрямившись, я оглянулась. Девушка, повесив голову и обхватив обеими руками перила, тихо плакала, Гжегож сгрёб в охапку её поникшую фигурку, его руки мёртвой хваткой вцепились в перила. У меня отлегло от сердца.
Подъехала полицейская машина, задерживая редеющий поток автомобилей. Двое полицейских уже помогали им выбраться.
Зажав голову руками, я сидела на тротуаре у мотоцикла. Нестерпимая головная боль новой волной захлестнула меня. Рядом валялись брошеные шлемы. Стук трамвайных колёс и вой автомобилей отдавались в моей голове, словно соединившись в резонансе с вибрирующей болью.
«В косметичке были таблетки, – вспомнила я, – но где она?»
Девушка не хотела отпустить руку Гжегожа. Он что-то долго говорил ей, наконец она согласилась сесть в полицейский автомобиль, но её плачущие глаза на бледном запрокинутом лице, были неотрывно прикованы к своему духовному пастырю-спасителю.
– Ещё раз увижу тебя здесь – пеняй на себя! – угрожающевыкрикнул полицейский вдогонку Гжегожу.
– Прости, что заставил волноваться, но я должен был, –извинился он, и добавил:
– Чувствую себя опустошённым...
– Знаю, и восхищаюсь тобой! Ты удивительный! Это геро-изм и огромное самопожертвование для одной человеческой единицы! Но, если бы ты не убедил её, и она выбрала бы прыжок в Вислу, что тогда? – спросила я, стиснув руками голову, боясь, что она развалится от острой пульсирующей боли.
– До сих пор мне удавалось. Этот мост почему-то притя-гивает женщин-самоубийц, особенно в ночное время...
– Но всё-таки, – не унималась я, – если бы она предпочлапрыжок?
– Я прыгнул бы, не раздумывая!
Его глаза смеялись, а губы тронула лёгкая загадочная улыбка.
– А, понимаю, это – один из методов спасения заблудшейдуши, потому что бедняжка даже понятия не имеет, что спасает её Добрый Ангел, у которого тотчас же вырастают мощные крылья, и вы, вдоволь насладившись полётом, удачно приземляетесь на твёрдый спасительный грунт. Во время этого прекрасного полёта, девушка целиком и полностью исцеляется от недуга и обретает огромное влечение и любопытство к жизни.
– Что-то в этом роде, – согласился он, и мы весело рассме-ялись.
– Быть может, это как «русская рулетка» – весёлая игра сосмертью! – добавил он со смехом.