– К сожалению, этого русского я не спас, он оказался слиш-ком упрям, – задумчиво, с грустью заговорил Гжегож, словно не слыша меня. – Его накрыла пламенем упавшая балка... Мечислава мне с трудом удалось вытащить из пожарища и с серьёзными ожогами отвезти в больницу. Его дом сгорел дотла...
Он смотрел куда-то в угол.
– Как?! Он спасён?! А тот, который, встал из мёртвых,снова погиб! – застонала я. – Я не хочу верить в это! Гжегож, скажи, что ты пошутил! – взмолилась я.
– Суд и тюрьма – не покаяние для преступника!
– По-твоему, преступник должен гулять на свободе и без-наказанно убивать? – захлебнулась я от возмущения, обретая прилив сил.
– Возмездием может быть только высший суд! – продол-жал он спокойно. – Наша миссия – не позволить растлевающему превысить допустимое... Только это пока в наших силах. Мы не вершители судеб, мы исполнители Его воли, – глядя отрешённо куда-то в пустоту, говорил он.
– Гжегож, очнись! Это же какой-то бред! А где же спра-ведливость? – почти вскричала я.
– Справедливость и истина – две разные вещи! Истинабудет всегда, а справедливость – это только чаша весов...
– А что же, по-твоему, восторжествует?
– Только Истина!
Я хотела спросить, что же такое Истина, но выдавила чтото нечленораздельное, поскольку мои силы вдруг снова иссякли, глаза слипались, и я видела только голубое свечение над головой Гжегожа, но слышала голос:
– Только Истина может быть объективной действитель-ностью и существовать сама по себе вне человека и независимо от его сознания. Это первая ступень высшего сознания, ведущая к Свету...
– Силы снова оставили меня, – с трудом удалось прошеп-тать мне.
– Твоя сила внутри тебя, – слышала я его проникновен-ный ровный голос.
– Я выхожу замуж, – почти в бреду пролепетала я.
– Жизнь твоя повернёт в другое русло. Твой путь не кон-чается здесь, он идёт ввысь, туда, где тёплый Гольфстрим омывает холодные скалы...
Лёгкий, словно дуновение свежего ветерка, чистый ангельский поцелуй, запечатлелся на моём горячем челе; мысль угасала, чтобы пробудиться в изменённом состоянии – всеисцеляющем сне.
Глава 22
Лёгкую занавеску безжалостно трепали порывы ветра. Я встала с постели и подошла к окну: ночное небо заволокли свинцовые тучи, предвещавшие сильную грозу; с небесных высот упала огненная стрела молнии, пронзив землю где-то вдалеке, прогремел раскатистый глухой гром. Усиливающийся шум дождевых капель уверенно перерастал в затяжной ливень. Тёмная комната периодически освещалась яркими вспышками молний, ударяющими всё ближе. Интервалы между ударами молний и раскатами грома становились всё короче. Я закрыла окно.
Подоконник был пуст – исчезли ключи от мотоцикла и техпаспорт. Был ли Гжегож у моей постели, или образы, которые обрывками возникали в памяти, – только плод моего больного воображения, бредовый сон? Сколько я проспала? Сон исцелил меня, я чувствовала себя так, словно родилась заново, и только лёгкий туман в голове мог быть последствием слишком долгого сна.
Действительно ли я выпила розовую, чуть кисловатую жидкость, отливающую серебром, из рук Гжегожа, которая подействовала как бальзам? На ночном столике у кровати стоял стакан, но он был прозрачным и сухим. Следы какой бы то ни было жидкости полностью отсутствовали, но когда я его понюхала, уткнув нос как можно глубже, показалось, что стакан благоухает лепестками роз.
По коридору вразвалочку, метнув взгляд в мою сторону, с несокрушимо нахальной миной, прошествовал приземистый армянин с полотенцем через плечо, один из тех, что торговали на Стадионе Десятилетия, и нырнул в свою комнату. Его голова через секунду высунулась и застряла в приоткрытых дверях, предусмотрительно исчезнув, когда молодая армянка величественной походкой вышла из другой комнаты с подносом, ломящимся от грязных тарелок, и направилась в сторону кухни.
За администраторской стойкой дремала толстушка Мария, освещённая настольной лампой, подперев щеку ладошкой. Взглянув на стену, где висел календарь с обозначенной реальной датой, обведённой красным передвигающимся окошечком, мои глаза изумлённо расширились – судя по дате, я проспала около трёх суток! В это было трудно поверить!
– Ой, – мурлыкнула Мария, приподнимая длинные ресни-цы, – где ты была так долго?
Её дымчатые глаза, с поволокой дремоты изобразили удивление.
– Я и сама не знаю, – неуверенно пробормотала я, – номне кажется, что я спала...
Глаза Марии со страхом округлились. Она заёрзала на стуле и всплеснула полными руками.
– Не беспокойся, Мария, всё нормально, я вполне здоро-ва! – поспешила я её успокоить.