Он взглянул на меня безразличными помутневшими глазами и, демонстративно налив в стакан прозрачную жидкость, осушил до дна и закусил уже прикуренной сигаретой.
– Я гадкий вонючий жид! – еле ворочая языком, промы-чал он.
Я пропустила сказанное мимо ушей. Сей диагноз мне был давно известен. Помимо пассивного слушателя, я была ещё и пассивной курильщицей, мне поневоле приходилось дышать никотиновым дымом. Подозрение, что он прячет заранее купленную оптом водку на чердаке, показалось вполне реальным.
Ну и пусть пьёт, только бы меня оставил в покое! Вдруг я вспомнила, что мобильный телефон, полностью истощённый ещё позавчера, всё ещё подсоединён к шнуру и уже достаточно «наелся». Чип в телефоне почти иссяк, но ко мне вполне могли ещё звонить. Я включила его и вышла во двор, усевшись на лавке под ореховым деревом. Телефон тотчас же затрезвонил, и таинственный голос подруги Ирен, которую я на протяжении полугода безрезультатно пыталась застать дома, названивая ей и записываясь на автомат-секретаршу, пропел прямо в ухо, как будто бы мы расстались только вчера:
– Алло, привет, дорогая!
– Ирен, это ты? – завопила я, подпрыгнув от неожиданности.
– Я, неужели ты не узнаёшь меня?! – прозвучал голос луч-шей подруги.
– Боже мой, как я счастлива, что ты нашлась наконец-то!В чём дело? Куда ты исчезла? Почему не отвечает твой домашний телефон? Почему я должна разговаривать с твоим голосом, который ты оставила, а сама испарилась? Почему ты закрыла мобильник? – взволнованно вскричала я.
– Номер моего мобильного теперь другой и я никуда неисчезала, а выполняла святую миссию. Кстати, твой телефон не отвечает уже два дня.
– Какую миссию? – переспросила я.
– Святую! – повторила она.
Да, конечно, то, что Ирен в год по нескольку раз совершает паломничество к святым местам, я знала. Но исчезнуть так надолго! И теперь оказывается, что её исчезновение связано с какой-то святой миссией. Это вполне на неё похоже.
– Слушай, знаешь что? Я хотела приехать к тебе. Не выго-нишь? – вдруг спросила она.
– Как у тебя язык повернулся спросить подобную чушь! Яликую от радости! Когда ты собираешься?
– Ровно через восемь дней, – и она назвала дату прибы-тия, номер вагона и номер поезда, проходившего через Варшаву из Праги.
– Я встречу тебя на вокзале Варшава Центральная! Запи-ши! – возликовала я.
– Хорошо, договорились, можно было бы и поболтать, ноу меня ещё масса дел перед отъездом. Я сейчас нахожусь в Риме. Жара ужасная! Площадь Святого Петра в Ватикане полна паломников, все в напряженном ожидании появления в окне папы Иоанна-Павла Второго. Негде яблоку упасть.
Наговоримся при встрече! Пока!
– Пока!
Ирен отсоединилась. Вот это да! Ирен увидит самого Папу римского, а я здесь сижу и смотрю на пьяную морду! Но затем я вдруг вспомнила, что его святейшество Папа римский Иоанн-Павел Второй – чистокровный поляк.
Предстоящая встреча с лучшей подругой приободрила, и я повеселела. Но, ясно осознав, что придётся принимать её ни где-нибудь, а в этой собачьей конуре, тотчас же поморщилась – ведь Ирен была настоящей миллионершей.
Произошло это пятнадцать лет тому назад, во времена всё ещё неспокойные, когда мы – простые смертные – находились под недремлющим оком всемогущего КГБ.
Ирен работала музыкантом в детском саду под началом моей мамы. Она уже тогда считалась подругой для нас обеих. Ирен старше меня на семь лет и, естественно, моложе мамы, что нисколечко не мешало нам троим быть связанными тесными узами дружбы.
Тех дней, когда маму – заведующую детским садом несколько раз подряд вызывали в КГБ, я не помню, поскольку она усиленно скрывала этот факт от всех без исключения, а рассказала об этом событии гораздо позднее.
Кэгэбэшники проводили свойственную только им политику осторожного завуалирования истинных причин заинтересованности персоналом столь невинного детского учреждения. В том-то и дело, что враг не дремал и вполне мог затаиться даже под покровом просвещения. Был момент, когда маме казалось, что они знают больше о её подчинённых, нежели она – непосредственный руководитель, но ни о чём не подозревала, считая это рутинной проверкой благонадёжности народных масс.
Вдруг их тактика резко изменилась, и интерес заострился лишь на Ирен Рудковской. Сыпалось множество вопросов о её сугубо индивидуальных качествах, было проявлено огромное любопытство относительно внутренней стороны её жизни. Мама ответила, что личная жизнь каждого из сотрудников, является делом частным, и её не интересует, поскольку вторгаться в частные дела она считает крайне неэтичным.
Тогда они, наконец, открыли карты. Ирен Рудковская – единственная наследница огромного многомиллионного состояния, которое ей оставил богатый дядюшка-американец. Во сколько миллионов долларов оценивалось это состояние, они не посчитали нужным уточнять, переключив внимание исключительно на моральную устойчивость наследницы. Терзались в сомнениях – не дёрнет ли за границу?