Споры возникали по малейшему поводу, а то и без оного. Уж очень велик был шляхетский гонор у присутствующих, слишком много было старых счётов между ними. Казалось, вот-вот, и почтенные магнаты выхватят свои сабли и сойдутся в поединке прямо в шатре коронного гетмана. Особенно вызывающе себя вёл бывший коронный гетман, привыкший повелевать и командовать. Пусть шатёр был не его, а принадлежал его преемнику, ранее служившему польным гетманом, но, видя знакомые все лица, пан Станислав то и дело переходил на командный тон, на который уже не имел права. Ведь командовал он только своим личным магнатским войском, а короля и верховную власть представляли теперь Николай Потоцкий и новый польный гетман Мартин Калиновский. Последний особенно болезненно относился к солдафонским выходкам Конецпольского. Не менее возмутительно вёл себя и Иеремия Вишневецкий, явившийся на совет в поддатом состоянии, хотя славился трезвым образом жизни, и то и дело отхлёбывавший из роскошной серебряной фляжки. Оба откровенно ни в грош не ставили нового польного гетмана, да и с коронным соглашались редко.
Всё начало совещания ушло на бессмысленное гадание о причинах казацкой нерешительности. Доминировали две гипотезы: по первой, поддерживаемой большинством, они испугались силы польского войска и не знают, что им теперь делать, по второй они ожидают подкрепления. Паны Станислав и Иеремия, поддержанные Чарнецким и коронным стражником Лащом, были сторонниками именно второй версии казацкого сидения. Было подозрение, что им на помощь могут подойти татары Инайет-Гирея. Учитывая и без того немалый, как докладывали разведчики, численный перевес вражеской армии, допускать её дальнейшее усиление было опасно.
Из этих гипотез и строили предполагаемое поведение своей армии участники совещания. Одни предлагали просто ждать. Мол, лайдаки окончательно перетрусят и разбегутся, не придётся даже напрягаться, их разгоняя. Другие считали, что если к казакам подойдёт подкрепление в несколько десятков тысяч всадников, то победить врагов будет очень нелегко и, в любом случае, это можно будет сделать только с огромными потерями.
— Rewera[6]! — ревел второй Станислав Ревера Потоцкий, хоть и родственник, но не брат коронного гетмана. — Какое может быть сомнение?! Надо срочно идти на лайдаков и рубить их, пока они стоят на месте! Пройдём по ним Ferro ignique (огнем и мечом).
— Не позволям! — резко возражал ему тёзка и дальний родственник. — Разведка доносит, что лайдаков очень много, выйдя из укрепления, мы подставимся под удар. Мудрость гласит: Festina lente (спеши медленно).
— Идти немедленно! — орали одни.
— Не трогаться с места! — вопили им в ответ другие.
В последнюю группу вошли прежде всего люди ленивые, глупые или жадные. Дураки ни во что не ставили противника, лентяям не хотелось трогаться с места, жлобы боялись потерять свои обозы, ведь в походе они будут далеко не так хорошо защищены, как сейчас в лагере. Коронный гетман всё совещание сомневался. Он понимал, что стоило бы немедленно идти на врага, ждать же, сидя на месте — рискованно. Но стать на сторону своего предшественника… Ну, не хотелось пану Николаю опять идти вслед за Конецпольским, кто, в конце концов, коронный гетман? Столько лет он пробыл в его тени, получил, наконец, заветную булаву коронного гетмана, и снова слушать неделикатные, порой просто хамские приказы? Да и популярность среди русской шляхты от такого решения не могла не упасть. Обозы не дадут добраться до табора казаков даже за день, а сколько мороки предстоит при передвижении…
— Панове! Призываю всех к согласию! Ибо известно, что Concordia victoriam gignit (согласие порождает победу). Выслушав всех, я решил: мы пока никуда не трогаемся, а я сегодня же вышлю к лагерю бунтовщиков усиленную разведку. Dixi (добавить нечего).
Потоцкий встал на сторону выступавших за выжидание, чем и предрешил исход спора. Как ни возмущались Конецпольский с Вишневецким (Лащ и Чарнецкий не решились слишком резко выступить против начальства), войско осталось в лагере. Коронный гетман разослал дополнительные дозоры, подослал ещё людей в табор запорожцев, там пока всё было по-старому. Казаки укрепляли табор, благоустраивали его, идти на север пока не собирались. Ждали чего-то. Причину выжидания казаков разведчики в лагере узнать не смогли.