Атаман Петров, собрав дополнительный отряд и припасы, вместе с тремя сотнями запоздавших черкесов отбыл на соединение с основным войском. Попаданец поначалу планировал ехать с ним, однако пришлось задержаться на лишних семнадцать дней. К решающему сражению в приграничье он уже безнадёжно опаздывал, но доверить работы никому не мог. Разве что Срачкоробу, но у того самого депрессия была не меньше, а как бы не побольше, чем у Аркадия, взваливать на него ещё и руководство было бы жестоко.
Вернулась специальная станица из Москвы, извещавшая царя о начатой казаками войне с Речью Посполитой. Возглавлял её брат Калужанина, Потап Петров. Не застав азовского атамана дома, он перебыл в городе ночь и поскакал к войску. Однако другу брата всё рассказал без утайки.
— Принимал нас, на сей раз, сам князь Черкасский, времени много уделил нам, казакам. И на прожитие как никогда обильно дали. Уважительно беседы вели, даже сам наиглавнейший боярин, я такого и не припомню. Он всё расспрашивал о казачьих договорённостях с крымскими татарами. Ну… усомнился, что они будут надёжными союзниками в войне с поляками. Я заверил, что мы и сами агарянам неверным не доверяем, пригляд за ними имеем.
Атаманы понимали невыгодность союза с казаками для многих мурз. Поэтому татар в бою использовать не только не планировали, а даже к полю боя их подпускать не собирались. Во избежание соблазна предательства. Оставалось надеяться, что крайне заинтересованный в союзе хан сможет удержать своих подданных в рамках договорённостей.
Москва атаку на поляков одобрила, хотя князь и усомнился, что казакам удастся одолеть такого сильного врага. В этом году Россия участвовать в боевых действиях пока не планировала. Уж очень страна была истощена неудачной Смоленской войной. Правительство предпочло сначала посмотреть, чем закончится битва казацкой и польской армий. Но, на всякий случай, полки западного строя, дворянскую конницу, несколько позже и стрельцов, князь Борис обещал выдвинуть к границе Великого княжества Литовского. Блокируя таким образом возможность помощи полякам от литовцев.
Спросил князь и о предсказании погоды: — Точно ли будет в сем году засуха?
Станица, прибывшая в Москву прошлой поздней осенью, предупредила о грядущих лютых морозах и засухе летом. Морозы случились, действительно, очень сильные, теперь был основательный повод тревожиться за урожай.
— Всё в руке Господней! — отвечал Потап князю. — Однако да, есть такая опасность. И к сильным морозам в следующую зиму лучше бы приготовиться заранее.
Глава Посольского (и Стрелецкого, и…) приказа информацию к сведению принял, станице лишний раз милость выказал.
Но, как ни надо было спешить Аркадию, оставить ракеты недоделанными или смириться с их сомнительным качеством он не мог. Поэтому продолжал стоять над многогрешными душами кузнецов, пороховщиков, сборщиков, понукая их к исполнению работ только на отлично. Здорово ему в этом помог друг, Срачкороб, чьё знаменитое чувство юмора начало опять просыпаться на страх всем лодырям и неумехам. Стать объектом его шуток? Да лучше к медведю в берлогу с голыми руками залезть!
Противостояние
— …нашёл его с трудом. Очень сильно Истамбул пострадал, половина города сгорела, не меньше. От наших казарм один пепел остался, теперь выжившие воины Аллаха в Еникале расположились, крепость уцелела.
— И как он тебя встретил? — поинтересовался новый великий визирь Зуграджи-паша, не так давно возглавлявший оджак.
Стоявший перед всей верхушкой армии оджака и новоизбранным султаном Исламом янычар чуть замешкался с ответом. Молодой, с ещё скудной бородой, не успевший обзавестись дорогим трофейным оружием и роскошной одеждой, в которой пристало появляться перед глазами светоча вселенной падишаха. Стоял он, разумеется, вполне свободно, тянуться, как гяуры в своих новомодных войсках, янычары не могли в принципе. Больше всего ему хотелось сейчас побыстрее отсюда выйти. Вздохнув, янычар ответил:
— Настороженно. Удивился, когда увидел. Прав был чорбаджи,[3] когда предупреждал об осторожности. Уж не знаю как, но всех янычар, что выжили при пожаре Истамбула или пришли из Буды, убедили, что новым султаном должен быть сумасшедший Мустафа, да продлятся годы его. Хотя все знают — управлять страной он не может. О Вас, великий и непобедимый, — янычар упал ничком на ковры в султанском шатре и закончил фразу, уткнувшись в его ворс, — и слушать не хотят. Готов понести наказание за такие дерзкие слова.