"Блин горелый! Нашёлся идиот, вообразивший себя крутым колдуном. Теперь ведь, если болезнь проявится, придётся срочно в монастыре прятаться, чтоб люди добрые не увидели гниющей рожи. Не дай бог, сделают вывод, что меня Бог наказал, значит, и предложения мои — от дьявола. Чёрт бы побрал всю эту чертовщину! Без роялей и моей поддержки Хмельницкому сюда быстро придёт северный полярный лис. Очень пушистый и толстый. И чего меня по бл… потащило?"
Между тем, никакой загадки в этом не было. К моменту загула психика попаданца находилась на грани срыва. Перенос в прошлое, неожиданное превращение в пирата и работорговца, постоянные опасности, катастрофический недостаток привычно плотного потока информации… много чего толкало его если не к полному безумию, то, как минимум, к неадекватности восприятия окружающего мира.
Очень серьёзной нагрузкой для и без того перенапряжённой нервной системы стала ответственность за происходящее здесь — в степях Северного Причерноморья. В этой реальности события уже резко отличались от истории его родного мира, причём в несравненно лучшую для русских сторону. Не должно, вроде бы, здесь уже случиться Руины, когда половина населения Украины погибла или была угнана в рабство. Если, конечно, удастся избежать войны за власть между атаманами. Такое было бы невозможно в случае присоединения к России, однако, здесь была куча подводных камней, делающая такое событие одновременно невозможным и нежелательным. Невозможным — из-за позиции Москвы, не полез бы после провала в Смоленской войне осторожный Михаил в куда более сомнительную авантюру войны сразу и с Польшей и с Турцией. Нежелательным — из-за грядущего решения по крепостному праву. До принятия в Москве законодательства, смягчающего зависимость крестьян от помещиков, а не, как в реале, ужесточения крепостного права (уложение сорок девятого года) Аркадий считал присоединение вредоносным. Да и в способность назначаемых царём воевод руководить войсками на уровне тех же Хмельницкого или Татаринова он не верил. То есть были среди воевод и талантливые военачальники, однако нередко во главе армий ставились явно непригодные к подобной деятельности люди. Местничество (заслуги предков) часто и определяло, кто будет вести войска в бой.
Вот эта страшная ноша ответственности за судьбу миллионов людей и их потомков, пожалуй, предопределила сначала скольжение попаданца к нервному срыву, а потом лечение самыми древними и проверенными способами. Антидепрессантов универсальнее спиртного и тесного общения с прекрасным полом ещё никто не придумал. Причём из-за евреев — куда же без них — упёршихся и смотревших на него, как на наглого бандита и работорговца (каковым он, честно говоря, и был), лечение ему понадобилось немедленно. И одной порции расслабления перед переговорами оказалось совершенно недостаточно.
Ко времени привала Аркадий уже совершенно успокоился.
"Что случилось, то случилось. Где-то слышал, что случившегося не может изменить даже бог. Судя по моему вояжу, это не так, но… будем исходить из положения, что ничего кроме испуга я не подхватил, и работать поинтенсивнее. Запустил я прогрессорство, надо навёрстывать".
Не откладывая дело на потом, поговорил о сифилисе с Юркой. Джура о его заразности вне половых сношений не знал, следовательно, стоило предупредить Хмеля и Татарина о необходимости изоляции людей с такой формой болезни. Заодно вспомнил о туберкулёзе и полезности кумыса при лечении его ранних форм. Сделал себе заметку о поднятии этого вопроса на совете характерников ещё раз, никаких телодвижений после прошлого рассмотрения заметно не было.
***Домна на Аркадия впечатления не произвела. С его точки зрения она была маленькой и невзрачной, величиной всего-то с небольшой двухэтажный домишко. Для человека, видевшего гиганты индустрии СССР, сооружение было неказистым и непрезентабельным. Поэтому пришлось притворяться, по максимуму задействовав свои небогатые актёрские таланты. Друзья-кузнецы просто излучали довольство и гордость этим гигантом местной индустрии. Пришлось попаданцу также вслух восхищаться, хвалить невероятный выход металла, сочувствовать проблемам организаторов производства.
Вообще-то здесь чугун называли свинским железом и долго относились к нему пренебрежительно. Да и переделка его в ковкое железо была связана с немалыми трудностями. Нищие шведы решились рискнуть и… победили. Налив пушек из чугуна — дёшево и сердито, они обеспечили своей армии преимущество в артиллерии над всеми противниками. Правда, Густав-Адольф даже кожаные пушки пытался использовать, однако сверхлёгкая артиллерия оказалась и сверхненадёжной. Заметно уступали бронзовым из-за взрывоопасности и чугунные орудия. Зато они были дешёвыми, железной руды в Швеции было много. На тот момент эта очень бедная и не слишком населённая страна была, безусловно, самой передовой в области металлургии. В ней даже построили энергопередающие линии. Не электро, тогда учёные только начали знакомиться с электричеством. На несколько километров передавался момент движения. От водяного колеса — рек и ручьёв в Швеции очень много, выстраивали цепочки деревянных брусьев, толкавших друг друга и в конце качавших насос откачки воды из шахты.