Ты очень скоро приедешь: куда бы я ни направил свои шаги, они приближают меня к тебе, каждое мое действие предвещает нашу встречу и быстро растворяется в прошлом, чтобы ускорить твое появление. Даже Махина становится для меня землей обетованной, потому что через несколько дней я буду здесь с тобой. Ты приезжаешь одна, но не хочешь, чтобы я встречал тебя в Мадриде: ты прибудешь днем на автобусе, по-прежнему называемом «Индюком» – как во время твоего путешествия с отцом. Умирая от волнения, я буду ждать тебя в вестибюле вокзала, и уверенность в том, что увижу, будет слабеть во мне с каждой минутой ожидания. Я буду думать, что ты опоздала на автобус или я перепутал время и место. Я закажу виски в буфете, чтобы взбодриться, но выпью не более двух глотков, боясь пропустить приезд автобуса. У меня подкосятся ноги, когда я увижу выходящих пассажиров, нагруженных сумками и чемоданами, и не замечу среди них тебя. Меня удивит твое лицо, так мало похожее сначала на фотографии и воспоминания, и я буду постепенно привыкать к твоему голосу и реальности присутствия. Мы приедем на такси на площадь Санта-Мария, робея друг перед другом. Ты, оглушенная переменой времени и усталостью от такой долгой поездки, проведешь пальцами по волосам, выйдя из машины, и остановишься, глядя на балконы и лестницу гостиницы с безмятежной усталой улыбкой. Один из этих балконов относится к комнате, забронированной мной для тебя. Когда я назвал служащему за стойкой наши имена и увидел, как равнодушно он записал эту очень близкую дату, мне показалось, что мое желание и наша встреча теряют эфемерность мечты и обретают объективность реальных событий. Я не единственный, кто знает, что ты приедешь, я не придумал тебя, как придумывал других женщин, даже после того, как узнавал их: человек, никогда не видевший тебя, произнес вслух твое имя и день приезда и внес их в компьютер. Я поднялся в комнату, большую и белую, с темными балками на потолке, открыл балкон и увидел то, что увидишь ты и что, возможно, не помнишь: фасад церкви Спасителя, башню с бойницами и луковичным куполом бронзового цвета, крыши квартала Алькасара и дальше, на горизонте, – вершины горной цепи. Какое нетерпение, как хочется остаться здесь до твоего приезда, лечь на постель, заснуть и обнимать тебя во сне, а потом увидеть наяву, едва открыв глаза, как тогда, когда я просыпался в Нью-Йорке от звука поворачивавшегося в замочной скважине ключа, слышал твои шаги, и ты появлялась на пороге спальни с замерзшим лицом, накрашенными губами и большим бумажным пакетом в руках – бодрая и энергичная, как человек, никогда не поддающийся лени. Легкий укол возбуждения: эта комната, такая безликая, еще не виденная тобой, вскоре станет одним из самых памятных мест моей жизни. В зеркале напротив кровати отразится твое обнаженное тело, когда ты будешь вставать с растрепанными, падающими на плечи волосами, чтобы пойти в ванную или отыскать свой шелковый халат. На ночном столике, где сейчас стоит только чистая стеклянная пепельница, будут лежать твои сигареты, наручные часы, помада. На полу с ковровым покрытием и кресле – таком почтенном и солидном сейчас – будет разбросана в беспорядке наша одежда. Внезапно я чувствую такую твердую уверенность, что вспоминаю даже то, что со мной еще не произошло. Все будет также, как и много раз прежде, и в то же время по-особому. Удивление соединится с привычкой, а открытие – с подтверждением, я увижу все твои лица, уже знакомые мне, и уловлю новое, о котором раньше не подозревал, и, когда мы замрем, успокоенные и изнемогающие, и повернемся друг к другу, мы почувствуем, что наконец начинаем узнавать друг друга после разлуки.