Хорошо известно, что Смута началась с восстания населения южных окраин против центральной власти в Москве. Неудивительно поэтому, что в исследованиях по истории Смутного времени особенностям жизни населения в южных регионах Русского государства было уделено серьезное внимание. Особенности положения и образа жизни отдельных социальных групп населения региона были обстоятельно рассмотрены С. Ф. Платоновым, который предложил и свой ответ на вопрос, почему именно с этими территориями оказалось связано начало Смуты[152]. В сравнительно недавнее время к рассмотрению этой проблематики возвратился Р. Г. Скрынников, сумевший использовать ряд материалов, оставшихся неизвестными С. Ф. Платонову[153].
Социальные отношения в южных регионах России существенно отличались от социальных отношений на соседних украинских землях Речи Посполитой. В Среднем Поднепровье последняя четверть XVI — первые десятилетия XVII в. были временем формирования здесь крупного феодального землевладения. Именно поэтому очень рано здесь выступления казачества стали сливаться с выступлениями крестьян против утверждения в регионе крепостнических порядков. В южных регионах России положение было принципиально иным. Никакого крупного землевладения здесь не было. Дети боярские обычного для центральной части государства типа составляли в среде местного населения очень незначительную прослойку. Подавляющая часть местных детей боярских имела небольшие земельные наделы, состоявшие частично из нераспаханных целинных земель, крестьян у них не было, и они обрабатывали свои наделы собственным трудом. Они были не в состоянии нести конную службу и являлись на смотры пешими с пищалями. К тому же набирались они часто не только из детей боярских, но и из местных крестьян и казаков. Такие помещики отличались от других служилых людей только большим размером земельных наделов[154].
Служилые люди по прибору составляли на южных землях слой гораздо более многочисленный, чем в более северных уездах Русского государства. К числу таких служилых людей принадлежала, в частности, основная масса населения поставленных на Диком поле крепостей. Наряду с имевшимся и в других регионах стрелецким войском (по сравнению с другими уездами здесь более многочисленным) на этих территориях в состав служилых людей по прибору входил и многочисленный слой «сторожевых» и «полковых» казаков, которые должны были нести сторожевую службу и быть готовыми к отражению постоянных нападений татар[155].
Если дворянские корпорации юга России в ряде случаев могли пополняться за счет казачьих и крестьянских детей[156], то слой служилых людей по прибору поглощал многочисленных беглых крестьян и холопов, искавших себе на южных окраинах лучшей доли. Сам статус служилых людей по прибору на юге России был таким же, как и в других регионах: они освобождались от несения тягла и получали за службу земельные наделы и жалованье. Особенности положения на юге состояли в том, что служилые люди по прибору составляли здесь особенно значительную часть населения, а сами эти люди, искавшие себе лучшей доли в условиях полной опасностей жизни на Диком поле, придавали особое значение своему статусу как гарантии освобождения от тягла и «работ». Кроме того, следует принять во внимание наличие постоянных контактов между «служилым» и «вольным» казачеством (часть служилых казаков была вольными казаками, перешедшими на царскую службу[157]), таким путем в среду служилых людей юга должны были проникать именно в это время формировавшиеся в казацкой среде представления о том, какое видное и почетное место в обществе должно принадлежать людям, которые с оружием в руках защищают от «бусурман» христианский мир.
Высказанные соображения, как представляется, подкрепляют точку зрения С. Ф. Платонова о крайне отрицательной реакции служилого люда юга на решения московской власти о заведении в южных уездах «государевой десятинной пашни», которую служилые люди должны были обрабатывать[158]. Как правильно отметил С. Ф. Платонов, дело было не только в необходимости затрачивать труд и время на работу на «государевой» земле, введение отработочной повинности ставило под вопрос особый социальный статус служилых людей по прибору, которому жители юга придавали особенное значение и ради приобретения которого многие из них и переселились на южные окраины. Неудивительно, что весь этот служилый люд проявил готовность с оружием в руках поддержать Самозванца, обещавшего освободить его от этой повинности.
157
Так, в начале XVII в. получили наделы в Белгородском уезде 150 волжских казаков:
158