Я сижу как ни в чем не бывало. Полное самообладание. Типа и что с того, что Магда. И вообще, кто такая Магда? Может, когда-то я ее и знал, а может, мы с ней вообще незнакомы. Возможно, мы с ней когда-то и пересеклись, но теперь у нас нет точек соприкосновения, потому что все кончено, я покончил с этой сукой, с этой гребаной мисс, да я ее в таких ситуациях видел, в одних колготках, со сломанными ногтями, как она вылизывала швы кармана, в котором лежал пакетик амфы, как она трусы подтягивала, как смотрела телевизор и блевала себе на платье, потому что программа типа реалити-шоу так ее увлекла, что она не могла оторваться и сходить за тазиком. Да если бы теперь все это показать на экране, получился бы супержесткий мультик только для особенно взрослых с особенно крепкими нервами, потому что, если нервы слабые, они просто лопнут до крови и кости.
— Ну и что тут такого? — спрашиваю я типа равнодушно, чтобы не показать по себе никаких эмоций и впечатлений и чисто из вредности купить ей как можно меньше. Потому что это Арлетка, и стоит ей купить колу, как тут же появится Магда и скажет: дай глотнуть. А нет такого закона, чтобы она за мой счет развлекалась, потому что эту колу я проставил. Потому что это отравленная, фальшивая, черная кола, купленная на мои деньги и деньги моей матери, и, как только Магда придет и скажет: дай глоток, она сразу же ею и отравится, эта кола не пойдет ей впрок, она этой халявной, пахнущей моими деньгами колой просто подавится, закашляется и так захляпает свое красивое платье, что никто ее в никакие мисс не возьмет. И на Запад, делать карьеру секретарши или актрисы, она не поедет, потому что с таким кашлем ее никто через границу не пустит, чтоб она там не разносила бактерии и болезни, которые в Евросоюзе не имеют права на существование.
Арлета, однако, не теряет надежды, что ей удастся раскрутить меня на что-нибудь по существу. Это еще что, говорит она. Ты вот дальше слушай. Потому что это целая история, такого у нас в городе еще не было. Магда эти выборы выиграет, потому что дала одному организатору. Но дело того стоило. Теперь она вроде как получит горный велосипед и диадему, ну и знаешь, разные там коробки конфет, талоны на сапоги.
Сдерживаться дальше мне уже очень тяжело, хотя я изо всех сил стараюсь не выйти из себя. Но несмотря на все свои усилия и старания, начинаю оглядываться по сторонам и, возможно слегка не рассчитав силы, отодвигаю какого-то заслоняющего мне свет мужика, гребаного отца двоих детишек, который покупает им колбаску или какое-то другое дерьмо в бумажке. Ну, и он, конечно, падает в грязь, но дети сразу же помогают ему подняться, а он, отряхивая штаны, говорит: извините, пожалуйста. Дети у него оба недоразвитые, причем один ребенок в очках, а другой тоже недоделанный, потому что женского пола, они отряхивают ему грязь со штанов и все из чувства фамильной солидарности трясутся со страху. Я ему тогда, уже вполне рассердившись, отвечаю: смотри, блин, куда прешься, а в следующий раз пользуйся контрацепцией.
Типа намек на этих его детей, которые чем дальше, тем худшего качества. Потому что какого хрена этот дебил гонит халтуру в массовом масштабе, какого хрена он отравляет плодами своих дефектов общество, он себе стреляет вслепую, а мне потом всю жизнь пахать на медицинское обслуживание каких-то слепых засранцев.
Тогда он мне говорит, что да, да, обязательно, а детям, что им уже пора, потому что тут очень дорого. Тут Арлета как сорвалась, как полетела за ним вслед и кричит, что я сказал, чтоб он купил ей большую колу. Он послушно возвращается, на штанинах висят вцепившиеся в них дети, очки треснули в невралгической точке, он уже собирается покупать, но я говорю: стоп. Ничего ей не покупай, она того не стоит. Она может и из-под крана попить.