— Первыми умрут супруги Ворончихины. Следом— чета Черновых.
Мне становиться страшно. Эта Алиса… Она же член клуба... А если это контригра? А если Великий Инквизитор прознал обо всем? И нас ждет страшный конец, а не острое развлечение? А если и Вера на их стороне? Нет, вон как она напугана. Как и я заподозрила, что придуманный мною сценарий изменен Алисой не в нашу пользу.
Капельки пота блестят на лбу Веры. И мой похолодел. Мы не в состоянии действовать. Мы парализованы.
Алиса черной тенью приближается к оцепеневшим Ворончихиным. Встав за их спинами, накладывает на плечи руки. Ворончихины полуобернувшись, смотрят в глазные прорези капюшона. Алиса произносит, протяжно выговаривая слова:
— Кто-о и-из ва-ас умре-ет пе-ервым?..
— Я... — хрипит Митя.
«Джентльмен хренов», — усмехаюсь я.
— Нет, я… — сипит Лариса.
«Декабристка с…ная», — усмехаюсь я.
— Что ж, это благородно… — говорит металлический голос. — Но вы не учли одной детали: тот, кто умрет первым, не сможет насладиться смертью второго.
Мы с Верой облегченно вздохнули. Нет, Алиса на нашей стороне. Ворончихины озадачены. Да, они любят друг друга. Но они — маньяки. От макушки до кончиков пальцев. И пренебречь наслаждением перед самой смертью, наслаждением смертью, ни один из них не может.
— Так кто будет первым? — нетерпеливо повторил вопрос металлический голос ему вослед.
— У меня есть идея... — промурлыкала Вера, взяв в руку мой фужер. — Пусть они убьют друг друга. Точнее, измучают. Короче, предлагаю матч маньяков...
— Матч маньяков? — удивился я притворно. — Очень интересно. Не соизволишь ли, Верочка, любезно огласить нам правила придуманного тобой соревнования? Если, конечно, они тобой определены...
— Соперники поочередно делают ходы. Мы следим, чтобы эти ходы были равноценными. Вот и все.
— Око за око, зуб за зуб? — довольно проскрипел металлический голос. — Что ж, я согласна... согласен.
— Я тоже согласен, — сказал я, подливая Вере шампанского. — Но я против блиц-партии. До утра еще много времени. Так что давайте, братцы, не стараться, поработаем с прохладцей.
— У меня есть шахматные часы... — взглянул на нас исподлобья Митька. Глаза его сверкали предвкушением неизведанного.
— Десять минут на ход? — спросила Лариса сладким голосом. Оценивающий ее взгляд маниакально скользил по телу мужа. По лицу, по шее, по рукам...
— Три часа каждому, — улыбнулась Вера. — Тот, кто уложит... ха-ха, уложиться ровно в три часа, проживет лишний день.
— Дык можно перед самым падением флажка ножом соперника пырнуть, — усомнился я в корректности предложенного условия.
— Ты прав... — скуксилась Вера.
— Это положение можно переформулировать, — сказал палач. — Я бы выразил его так: Если один соперник умрет в результате планомерных действий в момент падения флажка другого соперника, то последний получает приз в виде дополнительного дня жизни.
— Все равно это сложно, — покачала Вера головой. — Трудно будет рассчитать. Ведь время действий будет складываться из времени обоих соперников. Это может быть и шесть часов и три часа десять минут. Я понимаю, шахматные часы — это интересно, ново, каждый из вас, наверное, уже представил воочию Карпова с Каспаровым, играющих в цейтноте. Как они, вспотевшие, с выпученными от напряжения глазам колотят ладошками по часам. Но не лучше ли просто назначить время? К примеру, шесть часов утра. Тот, кто отмучается ровно в шесть, тот проиграл. А тот, кто останется в живых, останется жить. Ну, как, согласны?
— У меня дополнение, — поднял я руку.
— Какое еще дополнение? — Вере не понравилось, что последнее слово остается не за ней.
— Важное. Если один из соперников умрет раньше шести часов утра, то оставшегося в живых предлагаю считать нарушителем конвенции. Наказанием такому нарушителю предлагаю избрать наиболее мучительную смерть. Самую мучительную, какую только мы сможем придумать.
— Я — за, — сразу согласилась Алиса.
— И я, — вздохнула Вера. И тут же обратилась к Ворончихиным:
— Ну, так как?
Супруги Ворончихины задумались. Митьки явно не нравилось предложение обойтись без шахматных часов. Жалко было херить свою идею. А Лариса, скорее всего, уже думала о том, как извести мужа ровно к шести часам. Женщины, как известно, практичны и не любят выкрутасов. Дмитрий уловил настроение супруги и принял все условия.
— Начнем, пожалуй, — предложил я сразу же. — Где тут у вас ящик с инструментами?
— В спальне под кроватью, — ответил Митя. И буркнул палачу: Алиса, брось дурочку валять! Я твою попу с первого взгляда признал.
Лариса бросила на мужа ревнивый взгляд. Супруг словил его на излете.
— Да ладно тебе! — сказал он ей, морщась. — Накрой лучше на стол. Весь день ведь готовили. Не пропадать же еде.
Лариса, повязав передник, ушла на кухню. Алиса скинула палаческие одежды и осталась в кротком обтягивающем черном платье и туфельках на высоких каблучках. Я приклеился глазами к ее груди. И смог их оторвать, лишь только потому, что бедра адвокатши были не менее обворожительными.
Заметив мое эстетическое смятение, Вера бросила в меня недобрым взглядом. Он булыжником разорвал связь моей сетчатки с сетчатыми чулочками Алисы. Чтобы отвлечь супругу от ревнивых мыслей, я сказал:
— А там, на кухне, нет у нее какого оружия?
— Нет никакого оружия на кухне, — ответил Митя. — Утка с яблоками и перец, фаршированный зайчатиной... Вы втроем садитесь за стол, а мы с Ларисой за журнальным столиком устроимся.
Я пожал плечами и отправился в спальню за инструментами. Под кроватью было пыльно, но чемодан сверкал чистотой. Я вынес его в гостиную, положил на журнальный столик и, отметив, что Алиса благоразумно не расстается со своим пистолетиком (а также пялит на меня глаза), направился на кухню — весь прошедший час меня глодала мысль, что у супругов Ворончихиных на сегодняшнее мероприятие запасена всего лишь одна бутылочка шампанского. По дороге я говорил Вере о своих опасениях, предлагал взять чего-нибудь, но она отмахнулась:
— На дело идем, а ты о вине думаешь.
— Так я настроения ради! Ты же знаешь, как я переживаю, когда выпивка раньше времени кончается.
— Лариса сказала, что выпивки будет достаточно! — отрезала Вера мне путь к магазину.
Хорошо ей с ее генами. Табу. А мне что делать? Если в холодильнике один йогурт?
В холодильнике действительно был йогурт. Но не один йогурт, а много йогурта. Малиновый, ананасовый, с изюмом и курагой. Расстроившись, я вернулся в гостиную и тут же наткнулся на лукавый взгляд Алисы. И понял, что она не только одела для меня эти легкомысленные чулочки, но и принесла кое-что в своей сумочке. Сумочка покоилась на Митькином чемодане и выглядела многообещающей. В ней было две бутылки приличного коньяку, а в чемодане — полный набор пыточных инструментов. Никель, сталь, режущие, колющие и давящие поверхности. Это надо было видеть.