— Не получится... — вздохнул я. — На всю французскую историю в нашей школе будет отпущено всего несколько часов, и все эти часы я проведу, играя в очко в школьном туалете...
— Будешь хоть выигрывать?
— А как же!
— Почему "а как же"? — спросил мошенник мошенника заинтересованно.
— Понимаешь, надо просто знать нижнюю карту в колоде... Ну, к примеру, незаметно подогнуть ее уголок. А сдавать надо...
— Понятно... Это и у нас знают... А как же насчет французской истории, ну, скажем, за 1555-1560 годы?
— Дохлое дело...
— Ты правильно сказал "дохлое дело", весьма правильно. Я тебя, двоечника, посажу на хлеб и воду, пока ты не вспомнишь хоть что-нибудь или не околеешь...
— Верю... Но ничем помочь не могу... Мы, россияне, знаем только королеву Марго и Генриха IV и то по свободной прозе Генриха Манна и отечественным сериалам... «Кто укусил тебе зад!!?» — вскричал Генрих Наваррский, увидев отчетливые следы зубов на шелковой ягодице распутной своей жены... Хотя... Хотя... Эврика! — вскричал я радостнее Архимеда. — Ты знаешь, Миша, мне Черный, — это мой кореш — как-то рассказывал, как глупо погиб какой то французский гаврик, Генрих, кажется... Гугенотов который огнем жег... Послушай, это ведь наш Генрих II с его Огненной палатой ! Тащи вина побольше, да мяса и колбас, я тебе сейчас такое расскажу!
И не прошло и пяти минут, как стол ломился от еды и питья, а Мишель сидел напротив меня, как отпетый отличник на уроке классной руководительницы.
— Так вот... — начал я после того, как стол свободно вздохнул от существенного облегчения. — Был, то есть будет какой то большой рыцарский турнир и фраер этот, то бишь Генрих, схватится с шотландским рыцарем. И, когда они сломают копья во втором по счету наскоке и захотят разъехаться, то кони их встрепенутся и то, что останется от копья шотландца — длинный тонкий отщеп — попадет аккурат в прорезь шлема Генриха и пробьет ему и глаз, и череп... Дикий, фатальный случай... Все дамы в округе попадают в обморок...
Последние мои слова Нострадамус уже не слушал — он сочинял. Скоро он прочитал мне то, что получилось:
Молодой лев одолеет старого
На поле битвы в одиночной дуэли.
Он выколет ему глаза в золотой клетке.
Два перелома — одно, потом
Умрет жестокой смертью.
— Короче, после того, как все это и в самом деле случилось, этот жулик был нарасхват, — продолжал рассказывать нам Борис. — Сам Карл IX к нему в 64 году приезжал... Наврал ему Нострадамус с три короба, денег кучу огреб... Пока в 66 году от подагры не скончался...
Да, неплохой был мужик... — задумчиво продолжил Борис. — Если бы все, что я ему рассказал, в "Столетия" вошло, мир сейчас был бы другим... Совсем другим... А он это понимал... Цитировал мне часто из Библии: "Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями"... Особенно славно мы с ним поработали над Седьмой книгой, там первая половина ХХ века описывалась, а он потом в ней из 100 стихов только 42 оставил...
Борис, унесшись мыслями в XVI век, замолк. Помолчав с минуту, улыбнулся:
— Хотя и скотиной был порядочной... После того, как все из меня выжал, заставил канал строить — знал, паразит, что я дипломированный инженерный геолог... До 59 года я его строил... 18 деревень он водой снабжал... Ну а после канала заставил меня свинец и всякую другую хреномуть в золото превращать, чем я и занимался вплоть до своей смерти в 1567 году... — Вот такие вот дела... Теперь я хорошо подумаю, прежде чем возвращаться...
Аладдин и Березович
Душа Коли-Баламута вернулась в тело, существовавшее триста пятьдесят лет назад. Звали это тело Аладдином и торговало оно питьевой водой. Надо сказать, что души у водоноса до вселения души Баламута, в общем-то, и не было, а если и была, то с ноготь большого пальца левой руки, не больше. Голодуха с младенчества, тяжелый труд, отсутствие развлечений мало способствовали ее украшению разного рода финтифлюшками, отличающими человека от животного. И в своей жизни Аладдин, если о чем и мечтал, так это о новом бурдюке, мучной халве и, конечно, об ишаке. Особенно об ишаке, потому как на нем можно было бы возить много воды и еще... Ну, не будем оскорблять слух читателя, тем более, что сам автор крайне отрицательно относиться к скотоложству.
Чувствую, Вы морщитесь... А если я скажу вам, что мужчине из круга Аладдина надо было работать десять, а то и пятнадцать лет от рассвета до заката, чтобы набрать денег на калым? То есть на покупку невесты? Ну, можно было, конечно, задешево прикупить невесту поплоше — слепую, хромую или горбатую. Однажды Аладдин, вконец раздосадованный одиночеством, ходил к отцу одной из таких бедняжек, но соседи невесты побоялись бога и шепнули ему, что предмет торга крив на один глаз, хром на обе ноги и помимо всего этого обладает неимоверно злобным характером. И Аладдин пошел к приятелю, у которого был ишак...
Короче, душа Баламута реинкарнировала наоборот в тот самый момент, когда... Ну, в общем, Коля не понял, что происходит, разволновался, и Аладдину пришлось сматывать удочки.
Но все обошлось. Подружились они быстро (Баламут и Аладдин, конечно; ишак остался в стойле и больше в нашем повествовании участвовать не будет). Хотя, что тут говорить о дружбе — просто через пару часов душа багдадского юноши без остатка растворилась в душе поднаторевшего жителя эпохи самолетов и безопасного секса.
Ну а теперь догадайтесь с трех раз, чем занялся Аладдин, обогатившись знаниями ХХI века? Правильно! Все деньги, накопленные для приобретения более-менее сносной невесты, он использовал на покупку багдадских горячительных напитков с целью их обстоятельной дегустации. Аладдин из XVII века пытался протестовать, но Баламут остановил его, сказав, что через неделю-другую он будет нежиться в постели с самой принцессой Будур. Аладдин, конечно, не поверил, но это была его трагедия.
Ознакомившись с новым для себя окружением и постепенно привыкнув к нему (особенно к муэдзинам, имеющим обыкновение будить подвыпившего человека в самое неподходящее время), Баламут (дальше будем именовать его просто Аладдином), взял тайм-аут, улегся на дощатой тахте под виноградником и, уставившись в великолепную гроздь дамского пальчика, принялся думать, как выйти на Худосокова, то бишь на его бессмертную душу.
Николай понимал, что задача это чрезвычайно трудная и ответственная. Ему не хотелось оплошать (идея-то зачистить прошлое была его, баламутовская). Но он знал, что жизнь — длинная штука, иногда даже слишком длинная, и ее наверняка хватит на проведение поисков в большинстве стран мира, если, конечно, какая-нибудь Будур не привяжет его своими длиннющими косами к супружеской кровати.
И Баламут решил начать с начала, то есть с Багдада. "Худосоков человек масштабный и наверняка крутится не среди медников и водоносов ", — подумал он и решил поменять обстановку, то есть сменить свое общественное положение на более высокое. Ума для этого не нужно было во все времена, для этого нужны кураж и деньги. Сравнительно честные способы отъема денег были ему хорошо знакомы из литературы, в том числе и художественной. Но повторяться не хотелось. Остап Сулейман Мария Бендер, конечно, человек грамотный, обаятельный и очень симпатичный, но ведь и он, Баламут, кое-чего стоит. И Николай решил сесть на трубу.