- Дед Ива-а-а-н! - заорали они в два горла. - А-а-ан!
Тишина.
- Вроде бы от Пескаревки дымком потягивает, - сказал Стенин, глядя в дальний конец сада, пропадавший в распадке.
- Вроде бы, - согласился Парфенов.
- Пошли туда!
Деда Ивана нашли они на берегу речушки Пескаревки, впадавшей в Прокошу. Он сидел у костра вместе с самым главным виновником - Чиженком. Заметив блюстителей порядка, Чиженок поспешно встал и начал быстро подбирать что-то белое возле костра. Это нечто белое оказалось куриными перьями, а в котелке варилась курица.
- Понятно, - сказал Стенин, заглядывая в котелок. - Божий промысел налажен.
Дед Иван спокойно покуривал, глядя в костер, а Чиженок, сжав в кулаке перья, заложил руки за спину и воровато поглядывал на начальство.
- Ну, чего уставился? - сказал ему Стенин. - Иль долго не виделись в наших номерах?
- Нет, я еще не соскучился, - ухмыльнулся Чиженок.
- Ты что там ночью натворил? - строго спросил его Парфенов.
- Я? Я спал, ничего не помню.
- А кто дерматин на дверях порезал?
- На каких дверях?
- У Полубояриновых.
- Не знаю.
- А как сюда курица попала, ты, наверное, тоже не знаешь? - спросил Стенин.
- А может быть, это петух? - сказал Чиженок.
- Видал? Он еще шутит, - обернулся Стенин к Парфенову.
- А вот я на него протокол составлю и на пятнадцать суток посажу, сказал Парфенов.
- Было бы за что...
- Разберемся. Найдем на тебя статью. А теперь ступай домой и сиди жди, - приказал Стенин.
- Кого мне ждать?
- Обстоятельства выяснять будем... В присутствии свидетелей, - сказал Парфенов. - Остальных предупреди, чтоб никуда не уходили.
Чиженок поглядел с тоской на курицу, потянул ноздрями воздух и, тяжело волоча ноги, пошел прочь.
- На дармовщину-то все охочи, - проворчал он.
- А ты поговори у меня! - крикнул ему вслед Стенин.
Домой пришел Чиженок и злой и голодный.
Возле водозаборной колонки стояли с ведрами старуха Урожайкина и Елена Александровна и о чем-то тараторили. Но, увидев Чиженка, сразу умолкли.
- Ну, что пригорюнились, девицы красные? - спросил он, подходя к ним кошачьей походкой. - Вы же в два голоса пели... Дустом!
- Ступай, ступай своей дорогой, - сказала Елена Александровна.
- Что ж ты меня на чай не приглашаешь? Или варенье кончилось?
- Много вас, любителей сладкого.
- Ага... Много, значит? Выходит, я из иных-протчих? Нечаянно попал к тебе, да?
- А может, и с целью, - усмехнулась Елена Александровна.
- Это с какой же целью? Уж не воровства ли?
- Тебе лучше знать. Ты же специалист по этому делу.
- А ты знаешь, что за клевету бьют и плакать не велят?
- Только попробуй... Тронь попробуй!
- А вот и попробую.
Чиженок с маху ударил ее по уху.
- Ой-ой! Мать Мария, Мать Мария! - закричала Елена Александровна.
Но Мать Мария разом отвернулась к колонке и загремела ведрами.
- Злодей, злодей! - Елена Александровна схватилась за ухо и побежала домой. - Я сейчас же соберусь и в милицию! - кричала она из комнаты. Тебе найдут там местечко.
- Нет, врешь! Я тебе сам гауптвахту устрою...
Чиженок бросился домой, взял молоток и пару шестидюймовых гвоздей.
- Ты меня в окно зазывала? Да! - кричал он в коридоре. - Вот теперь сама попрыгай через окошко.
Хакая, с оттяжкой он стал молотить по гвоздям, заколачивая ими дверь Елены Александровны.
- На помощь! Ка-ра-ул! Сосед, помоги! - кричала она и стучала кулаками в стенку к Полубояриновым.
Но там ни одна половица не скрипнула.
- Павел Семенович, Павел Семенович, помогите-е!
Ни отзвука, ни шороха...
- Ах, будьте вы прокляты! Это все из-за вас... Из-за вашей двери. Я на всех напишу. На всех!
Чиженок, заколотив дверь, постоял несколько минут с молотком - не выйдет ли Полубояринов? Потом крикнул:
- Кто сунется к двери, молотком башку расшибу! - и ушел.
Елена Александровна заметалась по комнате, заламывая руки и восклицая:
- Это насилие над судьбой человека. Нет, я лучше умру, но не сдамся.
Она растворила окно и посмотрела вниз, как в колодец, наваливаясь грудью на подоконник. Никогда еще ей не казалась земля столь пугающе далекой. Под самыми окнами, словно часовой, прохаживался петух; он наклонял голову набок и глядел на нее круглым быстрым глазом, будто подмаргивая ей: не бойся, мол, сигай ко мне!
Елена Александровна прикинула - до земли ей не достать, если даже спуститься на руках и стать на цыпочки. Но до выступа фундамента она, пожалуй, дотянется... А там и спрыгнуть можно.
Она села на подоконник, свесила ноги - нет, далеко. Обернулась, грузно легла на живот и стала потихонечку спускаться вниз. Но вдруг она почувствовала, что юбка и комбинация ползут куда-то вверх к подбородку. Только тут она заметила, что зацепилась подолом за пробой; попробовала подтянуться на руках - не вышло. Поболтала ногами - далеко ли до фундамента? Не достала... Юбка врезалась ей в ляжки и натянулась, как барабан, стукни - забубнит. Елена Александровна будто надсела, надавила задом, юбка с треском разорвалась, и она облегченно почувствовала - летит.
Удара вроде бы и не было; Елена Александровна вскочила и с криком повалилась наземь - коленку будто прострелило.
Сначала приехала "скорая помощь" - Павел Семенович вызвал по телефону. Но Елена Александровна наотрез отказалась ехать в больницу, пока представитель милиции не составит акта на месте преступления. Наконец появился Парфенов и, словно поджидая его, откуда-то вынырнула Зинка, и даже Павел Семенович вышел на крыльцо.
- Во-первых, он меня ударил по уху, - начала свое показание Елена Александровна представителю закона.
- А я тебе еще и по другому заеду! - крикнула Зинка, продираясь сквозь толпу зевак.
- Попрошу соблюдать порядок, - сказал Парфенов.
- А ты меня не проси! - кричала Зинка. - Ты вон кого проси! Ее!
Елена Александровна лежала на носилках, как та Клеопатра на софе облокотясь, чуть запрокинув голову и прикрыв глаза.
- Она мужа моего спаивала... В постель к себе зазывала. - Зинка распахнула кофту, руками размахивала, как в драку лезла. - А у меня двое детей. Это как расценить?