— Подумай, ну куда он тебе? Ребенок! Нет-нет, тебе он не нужен! — Было так странно говорить об этом, когда будто я ещё могла избавиться от него! Мне ведь вот-вот рожать!
— Мама, как же не нужен? Я так хотела… я рожу его, обязательно, мы с Химом…
— Каким Химом? Где он?
— Он ждёт меня… он скоро будет…
— Рожать опасно! — Что-то незримо изменилось. Я перестала видеть мать, вместо неё звучал голос моей мачехи, и я не очень понимала, она где-то здесь или это всё ещё мама? — А если ты умрешь родами?
— Нет… ведь всё же хорошо… почему я должна умереть?
— Кто знает? Это вполне может случиться… лучше избавься от ребенка!
— Вы шутите! — крикнула я кому-то, обвивая округлый, такой драгоценный живот, в котором пульсировала жизнь. — Нет, нет, он появится на свет, появится! — Толчки подсказали, что начинаются схватки и я, согнувшись пополам, вскрикнула и села.
Вокруг была наша с Химом комната, а всё, что мне привиделось — было сном. За окном было светло. Толчок был всего лишь качанием кровати Тенью, решившей почесаться. Мои пальцы впились в покрывало, под которое я даже не забралась. Было жарко, я не приоткрыла окна перед сном, воздух пропах легким перегаром. Мои сновидения имели свойство часто быть слишком реалистичными, до того, что я даже чувствовала все руками в них, и на этот раз я ощущала свою беременность так явственно, что пустота перед животом показалась обрубленной конечностью. Где мой живот? Он только что был, я ждала ребенка, я собиралась родить его… судорожно трогая себя и хватаясь за талию, я никак не могла окончательно вышагнуть из сна и удостовериться, что никакой беременности нет, мне не хватало выпуклости и полноты. Но чем больше я это понимала, тем сильнее паниковала, желая вернуться в сон. Там была возможность осуществить мечту, а тут её нет… Поджав колени и уткнувшись в них, я застучала кулаками по простыне, по бокам от себя. Усыновление, суррогатное материнство — всё не то! Господи, какое же это было несравненное чувство, когда внутри тебя растёт дитя, твоё и твоего любимого. Но нет ни ребенка, ни Хима… я посмотрела на его пустую подушку, схватила её и, сначала обняв, как-то заполняя пустоту, передумала и принялась запихивать её себе под майку, имитируя живот. Круг получился достоверным, я закрыла глаза, обняв своё фальшивое брюхо, и затряслась. Не плачь, Шилла, не надо! Всё хорошо, однажды всё случится. Я водила ладонью по майке, натянутой подушкой, представляя, что это всё по-настоящему… Потом начала сжимать её, убеждаясь, что внутри пусто, это самообман, это мертвая ткань, набитая перьями, или каким-то поролоном. Слезы покатились по щекам.
Ключ повернулся в замке, я успела услышать, но не успела ничего предпринять. В комнате было достаточно светло, чтобы Химчан, открывший дверь, сразу охватил взглядом происходящее. Видя моё красное и припухшее лицо (запах спиртного он тоже почувствовал), Хим швырнул ключи в сторону, загрохотавшие от такого обхождения с ними по столу. Не разуваясь, он буквально прыгнул на кровать, хватая меня и притягивая к себе.
— Шилла, боже мой… — Между нами была подушка, застрявшая под моей майкой. Он потянул её, но я придержала подушку на месте, пытаясь убрать его руку. — Что случилось, что с тобой? Почему ты плачешь?
— Сон… мне приснился сон… — стало стыдно мне за то, что он всё-таки увидел, как мне иногда бывает плохо. Но он вернулся, и те нервы, что держали меня в ежовых рукавицах, расслабились. — Я ждала ребенка… а тебя не было… но ты вернулся, Хим, вернулся…
— Господи, что ж такое-то, — обнял меня он, целуя, поглаживая. — Когда же ты перестанешь страдать из-за этого, что мне сделать для тебя, скажи, что? — Я, в неведении, мотала головой. Я не могла точно сказать, что принесет мне облегчение. — Зачем ты пила, Шилл?
— Я боялась… что ты не вернешься… мне страшно было, и одиноко… а у меня ничего от тебя не осталось бы…
— Прекрати, прекрати сейчас же! — Не мучаясь больше, он разорвал майку, убрал из-под неё подушку, оставив меня в одних трусиках, и хорошенько встряхнул. — Мне нужна только ты! Ты! Ты! И всё! Никого больше! Пошли к чертям все эти дети, все твои мечты и грёзы. Хочешь, чтобы я был эгоистом? Я могу им быть! Клал я болт на твои прибабахи, Шилла! Даже если ты захочешь детей — я не позволю тебе их завести, ясно? Ни усыновлять, ни удочерять — никак! Не нужны они мне! Я хочу, чтобы у меня была ты, и чтобы никто не мешался под ногами, когда я хочу с тобой спать, смеяться, ссориться, гулять! Я хочу, чтобы ты любила только меня, и никогда не разменивала свою любовь на какую-то ещё! Это тебе ясно? — Я захлопала изумленными глазами. — Ясно?! — тряхнул он меня ещё, зло и мощно. Я кивнула. — Вот и заруби себе это на носу, прежде чем начнешь корить себя за какие-то мифические недостатки, потому что для меня они — достоинства! — У меня что-то с похмелья ещё вертелось на языке о Соре и том, где он пропадал, но я увидела его руку, которой он держал моё плечо. Она была перевязана, забинтована по периметру ладони.
— Хим, что с твоей рукой? — осторожно взяла я её, и ему поздно было её отдергивать. — Где ты поранился? Как?
— Неважно, ничего серьёзного. — И всё-таки я разглядела ещё большую, чем обычная, бледность его кожи.
— Что с тобой случилось? Где ты был?
— Как-нибудь расскажу, — не повел он себя так же несговорчиво, как обычно.
— Ты был с Дэном, — заметила я. Глаза Химчана сверкнули.
— Женская связь работает безотказно, да? — слабо улыбнулся он.
— Как я только раньше не догадывалась звонить Херин и спрашивать… Хим, чем вы занимаетесь?
— Хорошо… давай я расскажу тебе этой ночью? Мне нужно кое-что сделать до этого…
— Почему не сейчас? — придерживая его раненную ладонь, я поцеловала её пальцы, прижимая их к губам. Химчан провел не контуженой рукой по моему подбородку.
— Это не только моя тайна. — Не спрашивая, почему я не иду на учебу, он уложил меня, пристроив мою голову на своём плече и прижавшись всё в той же куртке ко мне, вообще раздетой. Неровности ткани, пуговицы и молния впивались в кожу, но я с упоением уткнулась в Хима. — Думаю, она должна стать и твоей, но для начала давай поспим немного? Я не спал всю эту долгую и мрачную ночь.
* ципао — китайские платья
Тяжёлый вечер
Истомлено-скорбные и какие-то обездвиженные, мы проснулись с Химом, найдя себя всё в той же позе, в обнимку. Время поджимало — мне нужно было ехать на работу, потому что учебу я проспала полностью. Быстро одевшись и перебрасываясь короткими фразами и вопросами (Не видел мою кофту? А тебе сегодня нужно в офис? Насыпь мне ещё ложку!), мы вышли на улицу и сели в машину, в которой ощутили чуть больше блаженства и прилив энергии. Перебежав по холодному ноябрьскому воздуху из подъезда до авто, глаза невольно открылись сильнее, кожу ухватило легким морозцем, день расшевелил сознание.
— Так ты расскажешь мне всё ночью? — Подвозя меня до работы, Хим уже явно жалел, что, сжалившись над моими слезами и тревогами, пообещал что-то. Теперь он тер губы друг о друга, размышляя. — Только попробуй передумать!
— Мне нужно спросить разрешения, Шилла. Я не могу своевольничать.
— У Дэна?
— В том числе. — Я вздохнула. Интересно, а насколько больше известно Херин? Её голос показался мне знающим, посвященным во что-то. Или она догадалась о чём-то, благодаря тому, что была, конечно, умнее меня.
— Сегодня ты домой вернёшься не поздно? — Я поцеловала его в щеку, выведя этим из раздумий. Он повернулся ко мне анфас, за что тут же получил ещё один поцелуй в губы. Мы как раз припарковались возле ресторана.
— Да, у меня не так много работы на этот раз… заехать за тобой после?
— Нет, лучше жди меня дома со сладостями и каким-нибудь вкусным чаем. Я сама доберусь. — Обняв его за шею, я замерла в этой позе на несколько мгновений, и отпустила его лишь после того, как он тоже меня поцеловал.
Сразу после открытия клиентов всегда мало, но в этот день они шли особенно неохотно. Было скучно и тоскливо, я поправляла разве что не со штангенциркулем и уровнем разложенные на столах приборы, тренировалась красиво складывать тканевые салфетки разным образом, поправляла не так давно развешенные декорации, воздвигнутые после того, как были сняты украшения одного из любимых праздников американцев — Хэллоуина. А на носу День Благодарения, а после Рождество… Я не знаю, выйдет ли это таким же радостным и светлым, как прошлое, когда я с совершенным оптимизмом смотрела в будущее, искренне веря, что все трудности в своей судьбе я пережила, и теперь меня ожидают только награды за терпение и безбрежное счастье. Никогда так нельзя думать — вот какой урок я получила в этом году.