— Привет, — хамовато воззрился он на меня. Не заглушая мотора, из-за руля вылез и второй, обходя капот и приближаясь. — Куда спешат эти маленькие ножки?
— Не думаю, что это должно быть вам интересно, я не беру попутчиков, — попыталась без агрессии сказать я. Он двинулся ко мне, я отшагнула.
— А мы вот берем. Садись к нам, — указал он на машину, её дверцы. Без лишних слов, я продолжила отступать. — Ну, чего ты? Это ненадолго, поработаешь немного, за дополнительную плату, и пойдёшь дальше по своим делам. — Я ощутила острый приступ тошноты. Представления не имею, как раньше я умудрялась быть минетчицей? Господи, меня сейчас вывернет от одного представления, что я могу отсосать кому-то, кроме Химчана. Я дернулась в сторону, но туда подоспел второй, растопырив руки.
— Куда? Мы ещё не договорились.
— Я не собираюсь ни о чем с вами договариваться! Отойдите немедленно!
— А то что? — засмеялся первый. Они загнали меня спиной к стене. Раньше я бы озвучила сумму, выполнила бы дело, и мы разошлись, но не теперь. Я скорее дам себя убить, чем займусь этим добровольно.
— А то вы пожалеете! — Я хотела вытащить из кармана газовый баллончик, который приучила себя носить с собой издавна, но второй поймал меня за запястье.
— Какие мы грозные! А ты лучше нас порадуй, и мы тебя и так отпустим дальше. Сколько ты теперь берешь?
— Я больше этим не занимаюсь! — крикнула я им, что вызвало на их лицах ухмылки.
— Разве бывают бывшие проститутки? Мастерство же не пропьёшь, а? — Первый протянул ко мне руки и намеревался расстегнуть куртку, пока второй, прервав мой крик тяжелой и шершавой ладонью, придерживал меня у стенки. Я зажмурилась, собираясь с силами, чтобы лягнуть их, когда рука освободила мой рот, и я почувствовала, как сковывающее меня присутствие пропало. Я распахнула веки. Мужчина, державший меня, отлетел назад и грохнулся на мокрый асфальт, пачкая костюм, а тот, что хотел начать меня раздевать, или просто забраться руками под одежду, схватился с кем-то, кто был его на голову выше. Мир не без добрых людей и доблестных случайных прохожих! Фонарь светил со стороны спины незнакомца, и я видела лишь его шесть с лишним футов, светлые волосы, торчавшие из-под шапки, и длинные руки, закручивающие негодяя в фигу и избивающие его. Не теряясь, я всё-таки вытащила баллончик и, поднесясь к тому, что пытался встать с земли, прыснула ему в лицо. Завопив матом, он беспомощно и вслепую закачался на месте. Какое счастье, что не пришлось доходить до угроз мужем-киллером! Был бы Химчан со мной, он бы проучил этих уродов! Но, кажется, всё снова обошлось, и ему об этом знать не стоит. Поглядев, нужна ли подмога моему защитнику, я увидела, что он лупит большим кулачищем по морде, покусившейся на меня. Нет, этот явно справится сам. Подойдя, но оставив некоторое расстояние между нами, я подождала, когда этого мерзавца довели до полуобморочного состояния, отбросив к лужам, и только тогда шагнула ещё ближе.
— Спасибо, я не знаю, как вас благодарить… — Спаситель обернулся ко мне, оказавшись как раз под светом фонаря. Его лицо заставило меня ахнуть. Передо мной стоял Джело.
Не дыша и не двигаясь, чтобы не растаял мираж передо мной, я простояла не меньше двух минут столбом, глядя на него, а он смотрел на меня, тоже не нарушая молчания. Его нельзя было не узнать. Четыре года я не видела его, но он едва ли сильно изменился. Возмужал, окреп, черты стали немного жестче, но это был всё тот же парень, с которым мы три года встречались, делили кровать, еду, жизнь, кров, мечты, с которым мы жили лишь благодаря друг другу.
— Джело, — наконец, промолвила я.
— Привет, Шилла, — тихо ответил он и я, бросившись вперед, обняла его вокруг талии, уткнувшись в его балахон, торчавший из-под расстегнутой куртки. На глазах выступили слезы. Он положил на меня руки, принимая это теплое и надрывное приветствие; как обычно, с недостижимой для меня высоты, когда я не могла допрыгнуть, чтобы поцеловать его, пока он не наклонится, смотрели одновременно родные и уже немного чужие глаза.
— Джело, как же я рада! Как я рада! — Ещё ничего не осознавая, не задаваясь никакими вопросами, я всего лишь хотела удержать его от очередного исчезновения. Я не хотела, чтобы он опять пропал, я хотела оставить его в своей жизни, чтобы он был, чтобы рассказал, где пропадал всё это время. Но эмоции не торопились улечься, и мне пришлось простоять, сживаясь с реальностью, ещё несколько минут, прежде чем я сумела оторваться и задрать голову. — Как ты тут оказался? Что ты тут делаешь? Как нашел меня? Боже, столько вопросов!
— Давай, для начала, уйдём отсюда, — предложил Джело, и я безропотно пошла за ним. Что-то в его выражении сказало, что он предпочел бы раствориться, как и появился, и рад встрече не так, как я. Неужели он вступился за меня по старой памяти, а так ему вовсе не хотелось заводить со мной общение заново? — Ты шла к такси? — Я кивнула, и Джело разве что не оскорбил меня предложением: — Проводить тебя до них?
— Ты шутишь? Я не видела тебя чёртову прорву времени, я до безумия и сумасшествия счастлива тебя встретить, я хочу слушать тебя, говорить с тобой, насмотреться на тебя, а ты мне предлагаешь побыстрее разъехаться? — Он сконфужено опустил взгляд. — Неужели ты не скучал? Неужели не хочешь поболтать со мной хоть немного?
— Я… — Как мне надоели эти мужчины, не договаривающие правды или откровенно замалчивающие всё! Джело определенно думал не то, что произносил: — Скучал, конечно, поэтому и нашёл тебя…
— Так, нам нужно присесть где-нибудь, — огляделась я, выходя со спутником на освещенный тротуар. — Через перекресток есть круглосуточное кафе. Пойдём, посидим? — Видя сомнение в нем, я огорченно заметила: — Ты откажешь мне? — Джело расправил плечи, выпрямив спину и, сделавшись более расположенным ко мне, слабо, но искренне улыбнулся, поправив назад шапку, натянутую аж на брови.
— Разве я мог тебе когда-нибудь отказать?
Взяв в руки по капучино-макси в картонных стаканах, мы сели за круглый столик на двоих. Любуясь вновь обретенным человеком из прошлого, по которому я тосковала больше всего, о котором переживала, волновалась, вину перед которым ощущала все эти годы, за которого меня изъедала совесть, я не могла стереть с губ улыбку.
— Итак, как давно ты в Америке? — начала я, приготовившись вести не то допрос, не то интервью. Я не собиралась отпускать его раньше, чем удовлетворю своё любопытство полностью.
— На один день меньше, чем ты, — посмотрел мне в глаза Джело. Улыбка сама сошла с меня.
— Ты… так давно здесь? И ты знал, когда я улетела?
— Я всегда старался держаться поблизости и всё знать о тебе. Как видишь, это пригодилось, — теперь шире улыбнулся он. А мне стало вовсе не до смеха. Мне не хотелось признавать и осознавать то, на что наводили намеки. Спросить «ты всё ещё не разлюбил меня?» показалось чрезмерно вульгарным, а как разъяснить ситуацию иначе я не придумала. Я стала вспоминать все те моменты, когда мне казалось, что за мной кто-то наблюдает, когда мне чудилось, что рядом кто-то есть, когда краем глаз я замечала всегда неуловимый силуэт. Нет, не может быть!
— Кем ты работаешь? Чем занимаешься? — Не желая слышать горькую правду, о которой уже догадалась, я предпочла заговорить о чем-то более приземленном.
— Да так… по-разному. — Джело снял пластиковую крышку, не собираясь потягивать кофе через небольшую дырочку. — Я ведь так нигде и не доучился. Поэтому занимаюсь тем, на что гожусь.
— Это несерьёзно. Тебе следовало бы получить образование…
— Зачем? Мне нравится моя жизнь, я не обманываю. Это по мне, — заверил он меня, и я не нашла признаков лжи в его голосе. Джело всегда имел склонность к переменам места, к поздним прогулкам, к бескрайней свободе. Но если у подростка это назвалось бы бродяжничеством, то сейчас, когда он взрослый парень и ему двадцать два года, он больше похож на бесприютного странника, как прежде были странствующие рыцари.
— Я рада, если у тебя всё хорошо… у тебя ведь всё хорошо? — Поднимать тему его ухода и того письма, почему он решил расстаться так, обвинять его в том, что не давал о себе знать я уже не видела смысла. Что прошло, то прошло. Этого не вернуть и не изменить, и лучше обсудить настоящее, в котором повороты ещё непредсказуемы, и на которое мы имеем влияние.