— Кнопка, давай остановимся на том, что обладать репродуктивной функцией — это не талант. Это способность женского организма, не всякого, конечно, но многих. И если кто-то этим слишком кичится, значит, ничего другого просто не умеет.
— А я, не умея этого, что умею вообще? — хмуро, стараясь не ныть интонацией, спросила я.
— По крайней мере, думать и здраво мыслить, в отличие от них.
— Нет, вряд ли. Я глупая.
— Шилла. — Мы дошли до парка, где было несколько прохладнее. Химчан спустил Тень с поводка, дав пробежаться, и взял меня за руки. — Не надо сравнивать себя с другими, не надо искать чего-то того же, что есть у других. Главное то, что есть у нас, какие мы друг для друга. Я не говорю, что не хочу больше от тебя всего этого слышать. Пожалуйста, если тебя тревожит и тяготит это, делись со мной и выговаривайся чаще, но не зацикливайся на этом. Я твой муж, и я тот единственный человек, который должен знать все твои проблемы, и решать их. Ну а то, что мы не в силах решить — надо постараться забыть. Послать к черту.
— Спасибо, — поблагодарила я его, обняв. — Я люблю тебя, самый лучший муж.
— И я тебя, моя маленькая лучшая жена.
Отказавшись от пышного праздника, Химчан заказал столик на теплоходе, что ходил по Гудзону, и пригласил только Дэна и Рин с Бомми. Наверное, в этом он был прав — по-семейному мы посидели очень хорошо, никто не мешал нам, а глядя на Херин и Бомми я вовсе не испытывала неприязни или зависти. Я любила свою крестницу, и Рин. Она была прекрасной матерью и мудрой женщиной, возможно, поэтому не могла вызывать негативных чувств. Я вообще не знаю, кто бы мог её не любить? Как сообщил мне Хим, ею был увлечен даже мой бывший сутенер Ти Сол. А тот мерзавец Коул, что хотел на ней жениться? Нет, всё-таки Дэниэл урвал золотой кусок, всем мужикам на зависть и, кажется, в полной мере ощущал это, потому что, когда смотрел на жену или находился рядом с ней, не только излучал не имеющую границ любовь, но и разваливался в такой императорской позе на стуле, оглядывая присутствующих, словно хозяин чего-то эксклюзивного, балдеющего от того, что захватил во владение то, что другим никогда не достанется. В нашем супружеском дуэте такое поведение было присуще скорее мне. Химчан идеален. Ему исполнилось тридцать, он ровно на столько и выглядел. Прекрасный возраст для мужчины, прекрасный мужчина. Я хочу, чтобы он всегда был счастлив, и если я смогу делать его таким, то других талантов мне не нужно.
* * *
В начале лета вернулась Сунён. Она как-то заглянула к нам, сказав Химу, что прилетела с человеком, который знал их отца и мать. Брат с сестрой уехали куда-то на весь вечер, а когда Химчан вернулся, то был под большим впечатлением, рассказывая мне о том, что поведал ему друг молодости его покойного отца. Я с азартом слушала о молодости легендарного Джунвона, чья деятельность перевернула жизни многих людей, о том, как он со своим братом — отцом Дэниэла — провел детство и отрочество в буддийском монастыре, будучи сиротой, как теперь и его сын. Дед Химчана и Дэна погиб во Вьетнаме, в составе одной из южнокорейских дивизий, посланных страной на помощь США, а бабушка была так бедна, что посчитала невозможным обеспечить двух сыновей, поэтому отдала их монахам. Дед, конечно, не был военным, а выполнял там свою миссию, пытаясь остановить напрасную резню мирного населения, и работал скорее против Штатов, а не на них, но в результате был убит, а уж как именно — неизвестно. Либо это была обычная пуля вражеского солдата, либо метились именно в него, зная, кем он является.
Мужчина рассказал Химу о его матери, какой та была красивой и чувствительной девушкой, что, узнав о занятиях Джунвона — а он убивал людей, как и его дети теперь, — испугалась и скрылась, хотя оказалась в положении. Джунвона тогда посадили, и он не смог разыскать её, а когда вышел — она была мертва, не выдержав родов. Химчан так бережно пересказывал все слова, словно они были сокровищами. Память о настоящих родителях, которых он никогда не знал, была для него очень дорога. Я хотя бы маленькой девочкой застала маму, а папу потеряла в четырнадцать, а Хим вырос у других людей, родителей Рин, пусть и замечательных, но всё же по крови чужих. Правда, сейчас у него были Сунён и Дэн, а у меня — никого.
Лето шло весело, и, пусть я ещё вспоминала о Джело и волновалась, как он там? всё-таки постепенно вина за его судьбу угасала. Я не решалась спрашивать у Сунён о том, как мой бывший? Девушка, вернувшись в Нью-Йорк, в основном общалась с Энтони, и мы видели их не часто. Мой день рождения, годовщина свадьбы, небольшой отпуск. Жизнь вновь стала казаться восхитительной, каждый свободный день мы с Химом не сидели на месте, а ехали куда-нибудь, смотрели что-то новое, посещали музеи, рестораны, пригороды, пляжи, Брайтон был изучен нами от и до, от залива Раритан до самого Коннектикута мы обошли все мало-мальски любопытные уголки и места. Подобрали бездомного котенка, задумались о том, а не открыть ли частный приют для животных? В Сеуле Хим постоянно разводил дома зверятник, а тут нам не позволяла жилая площадь. В связи с этим мы, наконец, всерьёз задумались расширить свои квадратные метры.
* * *
В одно жаркое августовское воскресное утро, так что не хотелось расшторивать окно, чтобы лучи солнца не опаляли, я была разбужена смской, хотя упорно не желала открывать глаза, пока Хим возился с завтраком. Сегодня была его очередь. Дотянувшись до мобильного, я увидела имя Джейды и открыла сообщение, в котором коротко, короче, чем череда восклицательных знаков, слова кричали: «Мы родили!!!!!!!!!!! Мальчик!!!!!!!!!». Туго соображая, я всё же осознала, о чём идёт речь и, подскочив, прокричала на всю комнату, так что Тень поднялась и засуетилась вокруг кровати:
— Ура! У Джейды и Санха сын! — Хим, подняв брови, радостно закивал, облизывая поварешку.
— Здорово! Надо поехать, навестить. Они в роддоме?
— Сейчас узнаем. — Я принялась набирать текст, входя в переписку с Джейдой. Мне представлялось, что роженицы обычно обессилены и не в состоянии ничего делать несколько часов, кроме как спать. Но Джейда писала сама, оживленная, довольная и торжествующая. «Как там молодой папаша?» — уточнила я. «Прётся» — с подмигивающими смайлами ответила подруга. Они были в больнице, и мы стали собираться, чтобы повидать их. Последний раз мы встречались на мой день рождения, когда Джейда была похожа на две себя прежних по периметру.
Вскоре мы уже были в Джерси, и я, держа в руках тугой бледно-голубой сверток, килограммов под пять, смотрела в шевелящее губками личико своего будущего крестника. Санха, опершись локтем на тумбочку возле постели Джейды, жевал жвачку с таким самодовольным видом, будто открыл производство «майбахов» и с конвейера только что сошёл первый удачный экземпляр. Его по-волчьи хищные черные глаза перемещались с жены на сына и обратно, не понятно на чём останавливаясь с большим удовлетворением.