— Ломайте уже пряничный домик, хватит на него любоваться, — указала Херин на сладкую постройку со снегом из глазури и сахарной пудры. — Я в этот раз не успела сама испечь, этот магазинный.
— Ох уж эти американские традиции, — решился её отец, ножом разрезав пряничную стенку с оконцем. Мы все говорили на корейском, как и на родине, хотя кроме родителей Херин присутствующие свободно владели английским. Бомми сидела на руках у Дэниэла, и только у этой малышки постоянно вылетали двуязычные фразы. Интересно, какой же язык она в результате будет считать родным? Пойдёт в школу тут, все вокруг будут американцами, неважно, какой национальности и расы, в этой стране латиносы, азиаты, европейцы и африканцы, получая вид на жительство, становились американцами.
Бомми была отдушиной этого Рождества. От нетерпения она иногда подбегала к ёлке и щупала под ней подарки, пытаясь угадать, что в них лежит. Как мне сказала Херин, Дэн был принципиально против, чтобы дочку обманывали насчёт старого пердуна с белой бородой, поэтому они не скрывали, что все сюрпризы берутся от мамы, папы, бабушки и дедушки. «Человек должен знать, откуда что появляется, и кто ему что даёт» — заявил Дэниэл, полвечера любуясь Бомми, когда не смотрел на жену. К слову, на Рин он смотрел теперь не только с любовью, но и как будто бы с чувством вины. Вины за то, что оказался бессильным, за то, что Сандра родилась такой. Я не считала, что он каким-то образом виновен, никто не считал, но самого Дэна явно теребил стыд перед женой и младшей дочерью, что он что-то сделал неидеально, позволил какой-то нелепой оплошности испортить его дитя. Поэтому, наверное, привязанность адвоката к Бомми была крепче. Ему было комфортнее с тем, перед кем не хотелось ежеминутно извиняться, кто не осознавал трудностей и не создавал новых. Бомми была смешливой, задорной, боевой и понятливой. Стоило ей сказать, что сестрёнка спит, как она не издала ни одного громкого звука, но всё равно продолжала куда-нибудь соваться, лазить под стол, таскать угощения своим игрушечным друзьям, трясти стеклянными шарами с блёстками внутри. Домогаться до Наташи, на руках у которой обнаружила панно из татуировок.
— Пап, как у тебя, — забралась она на коленки тёти, тыкая по ней пальчиком. Суть татуировок она ещё не понимала, поэтому все рисунки на коже казались ей чем-то обобщающим, чем-то, что появляется само по себе у близких людей.
— Ну, не совсем, дочь, у меня нет розочек на плечах, — улыбнулся Дэн.
— Так, ты что-то имеешь против моей розочки? — наехала в шутку сестра на брата.
— Что ты! Она шикарна.
— Мам, а у тебя почему нет? — обернулась к ней Бомми.
— Татуировки? — удивилась Херин. — Ну… понимаешь, они есть не у всех людей…
— Это не для девочек, — сказала бабушка, не желая обидеть Наташу, но не подумав о такой возможности. Наташа покивала, объясняя Бомми:
— Да, татуировки — это от старости. Твоя мама ещё молодая, а мы с твоим батей уже близимся к пенсии.
— Татуровки, — неправильно выговорила Бомми, продолжая их разглядывать.
— А ты, Наташа, замужем же, да? — поняла свой недочёт приёмная мать Химчана, и попыталась сменить направление беседы.
— Да, уже очень давно.
— А своих детей почему не заводите? Не хочется?
— Когда нагуляюсь — обязательно заведу.
— Тебе уже тридцать пять, — усмехнулся Дэниэл.
— Когда нагуляюсь, — повторила Наташа настойчиво, просияв улыбкой с ямочками на щеках. В одной из этих ямочек был пирсинг, прямо в щеке. Ещё один в носу. Нагуляется ли когда-то Наташа? Я пока что сомневалась.
К девяти часам Сандра заплакала, и испуганная Херин, близкая к панике, убежала в детскую. Выяснилось, что ребёнок просто захотел есть, но после того, как у неё однажды поднялась температура, приведшая к риску для жизни, любой плач Сандры звучал в ушах Рин подобно набату. Мы все замолчали и насторожились, пока Херин, успокоившаяся, не вернулась, объяснив, что надо было покормить дочку. Рождество продолжилось.
Бомми стойко досидела со взрослыми до полуночи, не смыкая глаз и поглядывая на время. Пускай Дэн и лишил её веры в Санта Клауса, но общий подъём эмоций и то, как обставлялся праздник, давали Бомми повод думать, что ровно в двенадцать происходит что-то важное. Невидимое, неуловимое, но незримо меняющее мир к лучшему. Я видела книжку сказок у её кроватки, старую, с немного выцветшими картинками. Половина историй была про золотых воинов, защитников слабых и несправедливо обиженных. Возможно, Бомми начинала мечтать о встрече с кем-нибудь из этих красиво нарисованных ребят, не подозревая, что родной папа — один из них.
Но, в конце концов, и эта девчонка заклевала носом, Рин взяла её на руки и ушла укладывать, предупредив всех, что тоже, наверное, ляжет спать сразу. Их с Химом родители последовали примеру и, пожелав всем доброй ночи, ушли в спальню. Рин и Дэн уступили им свою, потому что Рин всё равно пока что спала на диване в детской, чтобы быть возле дочерей как можно быстрее в любой момент. Дэн обосновался на диване в зале, а Наташе выделили гостевую комнату. Перед сном брат и сестра решили покурить, отправившись в кабинет, и мы с Химом пошли за ними, потому что спать ещё не хотелось, а поболтать в приятной компании — никогда не лишнее.
— Вы же останетесь, да? — уточнил у нас Дэн, когда мы вошли за ними следом.
— Если покажешь угол, где можно приземлиться, — ответил муж кузену.
— Да где хотите, я дам матрас и постельное бельё, и подушки. Хотите со мной в зале, хотите тут.
— Лучше тут, — выбрала я, — чтобы под ногами не мешаться.
— Без проблем.
— Чего такой кислый, братишка? — спросила у Дэна Наташа, взяв пепельницу с массивного рабочего стола и, приоткрыв окно, устроилась на подоконнике.
— А сама как думаешь? — достал он откуда-то ещё одну пепельницу, и закурил прямо в кресле у стола.
— Да я всё понимаю, но раньше ты умудрялся не унывать.
— Я и сейчас не унываю, только рожа потеряла способность изображать беззаботность двадцать четыре часа в сутки.
— Много на тебя проблем навалилось, — серьёзнее подтвердила Наташа.
— Ничего, разгребу.
— А я предложил тебе взять часть забот на себя, — сказал Химчан, сев напротив Дэна и усадив меня себе на колено.
— Ха! — оживился адвокат, но не совсем по-доброму, скорее исполнившись возмущения. — Знаешь, что он мне предложил, Наташа? Обратиться к Джиёну за помощью, почку Сандре подобрать.
— Ну и обратился бы, — пожала плечами его сестра, хладнокровно дымя в лицо улице.
— Ты думаешь, он со мной, как с тобой будет решать дела? Через постель?
— Не, я с ним так дела не решаю, — помотала головой Наташа. — Спим мы с ним просто так, в своё удовольствие.
— Да какое удовольствие тебе от этого стручка?
— Я извращенка, — засмеялась женщина. — И вообще, я же тебе не рассказывала о его размерах, откуда ты всё знаешь?
— Джиён спал не только с тобой, знаешь ли.
— С мужиками я его раньше не замечала, — поддела Наташа, — как ты этого достиг?
— Не до шуток, перестань. Ты прекрасно знаешь, что свяжись я с ним, так он мне такой счёт выпишет — обосрёшься.
— А кто тебя обязует по нему платить? — заметил Химчан. — Сюда Дракон не дотянется. Сиди в его должниках хоть вечность. Да и вообще, ты ещё не услышал его цены, может, всё останется в рамках денег?
— А на что ещё он может покуситься? — поинтересовалась Наташа.
— Да есть на что.
— Если ты будешь загонять себя, не решаясь поступить так, как мог бы, — заговорил вновь Хим, — я с тобой советоваться не стану, поступлю так, как решу нужным. — Я сжала его руку своими пальцами. С тех пор, как мы договорились больше не врать друг другу, он мне говорил почти всё. Упомянул и о том, что предложил Дэну передать бразды правления среди золотых ему, прямому наследнику Джунвона. Мои чувства бунтовали против этого, я не хотела такой ответственности Химу, но если отбросить эгоизм, то кому, как не нам, бездетной паре, нести этот груз? Освободить Дэна и Рин от двойной нагрузки было бы хорошим делом.