— А черт его знает! Тут явно какая-то банда замешана, а Санька ни при чем. Он просто туповат, вот и струхнул.
— Теперь он уедет, и вам придется переписывать сценарий, — ехидно заметила Саша.
— Точно! Ведь семнадцатого уже съемки! — ужаснулся Тошик. — Даже Лику для такого дела из психушки выпустили. Слушай, надо срочно вернуть Саньку! Сашка, ты одна этого дурака остановить можешь!
— Каким образом?
— Сама знаешь!
Тошка пришел в ужас от мысли, что над его любимым сериалом снова нависла нежданная угроза.
— Быстро поехали в общежитие! — закричал он. — Санька, может, там еще! Ты его попросишь…
— О чем? И с какой стати? Хочет ехать — пусть едет. Он взрослый человек и сам решает, что делать.
— А сериал? — взвыл Тошка. — Саша! Как ты можешь из-за своего каприза подводить всю нашу группу! И зрителей. Ты знаешь, какие письма мы получаем? Вот, например, у одной старушки нашли что-то в кишечнике. Все врачи говорят, она уже давно бы померла, если б не хотела узнать, что будет дальше с Ликой и кому достанутся деньги Островского. Ты что, уморить эту старушку хочешь?
— Вот хватай свою старушку и гони с ней к Рябову. На пару умоляйте его остаться. А я никуда не пойду, — отрезала Саша.
— Ты стервоза! Как все женщины! Вы все стервозы!
Этого Саша стерпеть уже не могла. Она схватила ковровую диванную подушку, очень тяжелую и колючую, и принялась лупить ею по Тошиковой кудрявой голове и по его злому румяному лицу.
— Что ты понимаешь в женщинах, букашка! — приговаривала она, уворачиваясь от брата, который норовил отнять подушку. — Ты малолетний дурак! Ты ничего в жизни не видел, кроме своей режиссерши! Которая уморила собственного мужа!
— Не-е-ет! — заорал Тошик. — Она не морила! Он сам пропал! А ты зато Рябова динамила! Ни минуты не любила! А теперь бросила! Ты еще хуже!
— Кого я хуже?
— Ее! Катерины! Катерины!
— А она кого бросила? Она тебя бросила? Вот гадина! Когда? — кричала разъярившаяся Саша.
— У нее тромбонист какой-то есть! И доцент из Автотранса!
— Какая гадина! Гадина, гадина!
Саша последний раз, уже по инерции, замахнулась подушкой и стукнула по Тошкиной спине, согбенной несправедливостью мира и несчастной любовью. Тошик больше не защищался.
Саше стало очень жалко брата. Неопределенное, но безграничное отчаяние в одну минуту их помирило. Сейчас они стали еще больше походить друг на друга — оба растрепанные, подавленные, с хлюпающими носами. Сашин нос разбух от внезапных слез, а Тошиков — от удара подушкой.
— Что же мы теперь делать будем? — спросила Саша.
Тошик встал решительно, по-мужски.
— Пошли быстро к Рябову, — скомандовал он.
Саша покачала головой:
— Как ты не понимаешь, что это глупо! Санька требует, чтобы я ехала с ним. Ты что, хочешь, чтоб я очертя голову куда-то бросилась за этим странным парнем? Чтоб я бежала из города?
— Нет, конечно. Что ты, Саша! — испугался Тошик. — Но тогда я не знаю, что можно сделать.
— Ты всегда был несообразительный. А я вот сейчас подумала: почему бы нам не посоветоваться с Самоваровым?
— Зачем он нам нужен?
— Как зачем? Ты же сам его расхваливал! Пусть Самоваров расскажет своему другу майору, что Сашка ни в чем не виноват и его подозревают зря. Майор поверит, оставит Рябова в покое. Результат: Рябов остается и продолжает сниматься в твоем ненаглядном сериале. Просто, правда?
Саша не стала напоминать Тошику, что они с Нелли Ивановной уже пускали могущество Самоварова в ход, и потому Тошик очищен от всех подозрений милиции. Но говорила она очень убедительно. Тошик задумался. Когда он думал, всегда ковырял в носу пальцем, несмываемо вымазанным краплаком.
— Это мысль, — согласился он наконец и хотел что-то добавить, но тут в дверь снова позвонили.
— Сашка! — шепотом возликовал Тошик. — Он вернулся! Саш, задержи его здесь чем угодно. А я, так и быть, быстренько смотаюсь к Самоварову. Я все придумал! Мы позвоним сюда от него гробовым голосом, будто бы из милиции, и скажем, что гражданина Рябова никто ни в чем не подозревает. Ты только продержись минут сорок, не упускай его!
— Какая глупость! — тоже шепотом возразила Саша. — Кто поверит в такой дурацкий спектакль?
— Рябов поверит. Ты сама говорила, что он тупой.
Звонок повторился. Так и не сговорившись, Саша с Тошиком бросились открывать. Но беглый Рябов не вернулся.
— А, конкурирующая фирма! — разочарованно протянул Тошик.
На пороге стоял Женя Смазнев, пятнадцатилетний подросток с очень длинными руками и ногами и необыкновенно маленькой бритой головой. Одет он был в форму какой-то португальской футбольной команды. На его спине — неудобочитаемое громкое имя, а на лице — полная растерянность.