Самоваров только руками развел:
— Ну, братцы, озарение нашло на вас сегодня! Какой-то прорыв в памяти. Давайте-ка сначала разберемся с бумером…
Саша во время Жениных признаний неслышно сидела в уголке, как она это умела. Но когда дело дошло до каких-то бумеров, она сразу вскочила:
— Тошка, чего ты всякую ерунду несешь? Бумер, «кореец»! Мы тут время теряем, а он, может, уже едет.
— Кто едет? Откуда? — не понял Самоваров.
— Да Саша же Рябов! Мы зачем к вам пришли? Надо, чтоб вы со своим другом майором Сашке сказали, что он ни в чем не виноват. Вы же можете! Майор вас послушает! Тогда Сашка может никуда не ехать, а спокойно продолжать сниматься в сериале.
Самоваров разочарованно покачал головой. После первой встречи он было решил, что Саша спокойная и рассудительная девушка, а она, оказывается, такая же запальчивая фантазерка, как и ее мать.
— Погодите! — сухо сказал он. — Вы что-то путаете. Нет у меня никаких собственных, карманных майоров. Я никому не могу внушать совершенно мне непонятные мнения о чьей-то невиновности. Я не могу влиять ни на чьи съемки в сериале.
— Не можете? — возмутилась Саша. — А как же тогда Саша? Ведь он уедет! Он говорит, что случилось что-то такое, что он должен бросить все и бежать. Что-то такое нехорошее с ним произошло, что он никому об этом рассказать не может. Вы считаете, это пустяки?
— Не пустяки, — помрачнел вдруг Самоваров. — Похоже, вы правы: надо поспешить к Рябову, поговорить с ним. Жаль будет, если мы опоздаем.
Глава 11
Снова Катерина
Требуется труп!
Общежитие театрального института помещалось в дряхлом краснокирпичном особняке о двух этажах. Говорят, в старину особняк принадлежал образцовому приюту. Генерал-губернаторши приезжали сюда по праздникам и привозили детям подарки — конфеты, орехи и штопальные грибки.
Поверить в такое предание было легко. Снаружи домик выглядел славно — веселые помидорного цвета стены, парадный вход, двери которого безвозвратно заколочены еще при сиротах. Зато внутри царила скудная прямизна линий. Длинные коридоры пронзали дом навылет. Они были ровны, гладки и унылы, как честная бедность.
Теперешние насельники сиротского дома, как могли, скрашивали его скучное нутро. Конечно, отменить мертвенно-салатную окраску стен или побороть коридорный сумрак студенты были не в силах. Зато для слуха они устраивали настоящий пир. Прохожий уже за квартал понимал: с этим домом творится что-то неладное. В нем громко хохотали, музицировали, что-то зубрили и с жаром по пятьдесят раз подряд повторяли известные стишки про Сашу, что шла по шоссе.
Самоваров отвык в своем музее от громких звуков. Переступив порог общежития, он поежился. Когда спросил у вахтерши, дома ли Рябов, а та даже головы не повернула, он понял, что сила голоса у него рыбья. Сам себя не услышал. Подобное случается в кошмарных снах, когда не можешь издать ни звука, несмотря на все горловые усилия.
Чужие голоса из-за стен были куда гуще. Кто-то оглушительно читал Пастернака. Кто-то наверху не только пел, но, судя по ровному топоту и летящим с потолка хлопьям трухи, еще и плясал. Кто-то за ближайшей дверью громовым, нечеловеческим сопрано выводил что-то итальянское. К сопрано прислушивалась, не замечая Самоварова, вахтерша. Она одобрительно улыбалась и одним глазом посматривала на старорежимный черно-белый телевизор, где беззвучно пререкались гости какого-то ток-шоу.
Тошик не стал тратить времени на вахтершу. Он и без нее отлично знал расположение общежитских: покоев — мальчики жили на первом этаже, девочки на втором. У Рябова он прежде бывал, потому уверенно двинулся по коридору. Вахтерша сонно улыбнулась приличному Самоварову, красивой Саше. Только странная фигура Жени Смазнева, переодетого португальским футболистом, вызвала слабое движение ее тонкой брови, будто она услышала фальшивую ноту.
— У Саньки свои собственные хоромы, — кричал Тошик Самоварову, одолевая своим молодым голосом и топот, и сопрано.
Он быстро шагал мимо солидных сиротских дверей и пояснял:
— Санька тут звезда! Его комната последняя по коридору, самая тихая, — герой должен жить в комфорте. Посмотрим! Если заперто, значит, успел смыться.
Дверь Рябова заперта не была и легко распахнулась от Тошкиного пинка. В скромной комнате звезды мебели было немного: кровать под цветастым мексиканским покрывалом (как сказал Тошик, спонсорским, с камвольной фабрики), шкаф, стол со стулом, тумбочка, какие-то спортивные железки. На стенах дежурно поблескивали рекламные плакаты с мясистыми мужчинами. Из всех мясистых Самоваров узнал одного Шварценеггера.