— Так! — смушенно и дружно гаркнули игроки.
— То-то же. — Линка бодро улыбнулась. — Ну-ка, марш в лабораторию!
Радуясь прерванному разговору (а вдруг все же обойдется без ссоры?), Ралль молча наблюдал, как ребята проплывали над подоконником внутрь. Столов и стульев не хватило, обутые в гермески психологи рассредоточились вдоль стен от пола до потолка.
— Проведем наше совещание на высшем уровне, — прокомментировал событие Гуннар, вытягиваясь возле плафона и подложив локоть под щеку. Густая тень заслонила половину лаборатории.
— Выше некуда, — проворчал долговязый Эдик, умащиваясь по-турецки в воздухе над пультом «Резвой Мани».
Ростик надел свитер и демонстративно уселся за стол.
— Вот вам, мальчики, изящная проблемка. — Лина завела руку за спину. Помедлила. И швырнула на середину комнаты пластмассовый кубик с эриннией. Два мохнатых листочка затрепетали, не давая кубику опрокинуться. — Поломайте ваши умные головы!
— Видали мы такие проблемки! — лениво уронил сверху Гуннар.
И осекся: эринния сложила листочки, вытянулась в струнку. Она умоляла. Она была жалкой и немощной. Она взывала о помощи.
— Раньше за черную магию сжигали на кострах! — пробормотал Эдик, трижды подув над левым плечом.
— И сейчас еще не поздно, — раздумчиво заметил Ростик, то бишь Ростислав Сергеевич. — Говорят, сильно успокаивает нервную систему.
— Не торопитесь с выводами, нестандартщики! Сначала оцените мой дар.
— Зачем он нам? — Маргарита обиженно поджала губы. Столько внимания одной неспокойной девчонке? За что?
— Риточка! Не спорь с укротительницей диких марсианских хищников, — посоветовал Эдик. — Ужо напустит на тебя порчу, будешь знать!
Все засмеялись: Лина не делала секрета из своих «тревожных» гипотез. Маргарита всполохнулась, набрала в грудь воздуху и с фальшивым цирковым пафосом завопила:
— Выступает всемирно знаменитая Лина-балерина с группой дрессированных эринний.
— С группой? — Гуннар спрыгнул на пол, невидяще уставился в Линкины глаза. — Действительно, ребята. Как они ведут себя в группе?
— Мальчики, да в вас, кажется, просыпается любознательность? Я слышу вопросы…
Секунду в лаборатории стояла тишина. Смотрели не на Линку, смотрели на Ростика.
— Поздно уже. Рабочий день давно кончился. Энергию могут отключить! — слабо отбивался шеф. Уверенности не было в Роськином голосе.
— Мы мигом, Ростислав Сергеевич.
— В полчаса управимся.
— Ты даже мяч не успеешь разрядить!
— Ладно, — уступил Ростик. — И не говорите потом, что я зажимаю чужие идеи.
Лаборатория вмиг опустела. Психологи неслись по гулким коридорам, хлопали дверьми. Гуннар, чтобы не обегать здания, сиганул за окно. Через десять минут пол был уставлен эринниями в горшках, в бокалах, в пластиковых сетках на треногах, а одна торчала из незапаянной химической реторты. Багровые блики задрожали на полировке столов и в «маниных» экранах.
— Придется вас немножко пощекотать. — Ростик сдвинул столешницу, обнажил выносной пульт. — Магнитные искатели по вас плачут. Рентгеновская пушка по вас плачет. И пси-рецепторы тоже.
— А правда, что в третьем стационаре на Марсе эриннии подкараулили Голдуэна? — спросил Янис. — Подкараулили и уморили.
— Досужие выдумки стажеров, — возразил Эдик, пробуждая блок за блоком могучую «мамину» память. — У него отказала маска, он задохнулся, его занесло песком. Вокруг холмика за несколько часов выросли тысячи красных цветов… По цветам его и нашли: эриннии валялись безутешные.
— Погибли? — поинтересовалась Маргарита.
— Вроде нет. Когда Голдуэна откопали, пришли в себя.
Снесенные в помещение растения — низкие и высокие, пушистые и не очень — вслушивались, жалобно трепетали. И вдруг разом понурили головы, склонились в умоляющих позах.
— Они что, на голос реагируют? — удивился Ро-стик. — Накройте-ка вон ту, крайнюю, вакуумным колпаком!
Лина пошла меж цветов, стараясь обнять их все слегка расставленными руками. Вслед этому движению эриннии поднимали головы, тянулись уткнуться в ее ладони. Даже та, под колпаком.
— Видите, они хотят нам что-то сказать. — Девушка стиснула руки. — А вы их — пушкой!
— Я говорил, дрессированные! — выдохнул Эдик.
— Погоди, — отмахнулся Гуннар. — Мы же столько лет его искали…
— Кого?
— Пси-индикатор. Нутром чую, братцы: он, бродяга! Теперь мы любую эмоцию препарируем, так, шеф?
— По меньшей мере, имеем пример откровенной динамической реакции на настроение. Другими словами, функция «пси»…
— Вот вы уже и разобрались. — Лина грустно отступила к окну. — Новая «пси», новая «кси» — вам теперь надолго хватит. А если иссякнете… Кеша!
Нетопырь вздрогнул, расправил кожистые крылышки и спланировал Лине на голову.
— Ну, прическу мог бы и не портить! — Девушка одной рукой сняла нетопыря, другой поправила волосы.
— Когда ты успела его приручить? — попытался выяснить Ростик.
— Самый легкий вопрос для начальника сектора. Не бери в голову пустяков, заинька. Вот тебе объект исследований!
Она размахнулась и вышвырнула Кешку за окно.
Все эриннии, кроме одной, из их лаборатории, побелели и рухнули в красноватую пыль.
— Чего они? — Гуннар сломался пополам, чуть не воткнулся в цветочные горшки носом.
— Им не доложили, что Кешка умеет летать…
Это, кажется, сказал Янис, Ралль не был уверен. Опять подкатила боль, он поморщился, потер грудь. Сейчас произойдет что-то страшное. Он ждал, стиснув зубы. И все равно не заметил, когда это началось.
— Бред! — Ростик возмущенно фыркнул. — Я не побоюсь и более сильного слова: мура!
— Что в переводе с древнезулусского… — Янис вопросительно поднял бровь.
— …означает «реникса», — пояснил шеф. Отстранил заслоняющего экран Гуннара и подошел к «Резвой Мане».
— Браво, браво! — Маргарита бурно зааплодировала.
— Одобрение публики — не аргумент в научном споре, — возразил через плечо Эдик, манипулируя клавиатурой. — Сейчас высветим… Блеск!
На экран выплыло изображение Кешиного мозга, опутанного «сеткой Фауди». По ней, от узла к узлу, скакали огоньки, фиксируя зону двигательных центров. Эдик поколдовал еще чуть-чуть. Грохнул по пульту кулаком — машина всегда лучше понимает, ежели ее кулаком! — и приглашающе поклонился в сторону окна. В лабораторию, подчиненный чужой воле, как-то боком, неестественно взмахивая крыльями, влетел Кешка.
«Чудик! Снизь порог на сетке», — запоздало подсказал. Ралль. Мысль не додумалась: эриннии выпрямились, стряхнули пыль, удивленно развели листочками.
— Что и требовалось доказать! — Эдик победоносно развернулся вместе с креслом.
— Мура! — упрямо повторил Ростик. И спрятался от ропота сотрудников под «манин» шлем.
— Ну, я пошла, мальчики, — сказала Лина. — Доспорьте тут без меня.
— О чем? — Это, конечно, Маргарита с ее галантностью, как у того робота.
— Об эгоизме. Об аномалиях. О том, что один человек ничего не решает.
— Но все это первоисточники, Лина! — добродушно пробасил Эдик.
— Их тоже писали бородатые мальчики вроде вас. И наверное так же увлекались даджболом. А девочки рядом зря себе выдумывали сиреневые глаза.
Все как по команде взглянули на стол Иечки Стукман.
— Послушай, молодое дарование! — Ростик, загадочно улыбаясь, высунулся из-под шлема. — Бросай свою палеофренологию, переходи к нам. С такой головой мы тебя быстро остепеним.
— Нет уж. Лучше вы к нам, дорогие психологи. Я имею в виду — к людям. Кончайте играть в ваши кошки-мышки, Кешки-Мимишки! Умоляю, вернитесь к человеку. А то опоздаете.
— Интересно, из каких астрологических справочников ты черпаешь информацию?
— Думаете, зря переполошились эриннии? Гибель одной цивилизации они уже пережили.
— Кстати, об эринниях. — Ростик посерьезнел. — Готов спорить и ставлю за это свое место в центре нападения против… — Он нарочно сделал паузу.