Мак Канн встал.
— Заночуем тут; дождь не утихнет, покуда в лейке у него не останется ни капли.
Мэри тоже встрепенулась.
— Сбегаю я к повозке и принесу всю еду, какая там есть. Все оставила накрытым, вряд ли оно совсем уж вымокло.
— Так и сделай, — сказал ей отец. — Там здоровенная бутыль, завернута в мешок, — продолжил он, — в корзине, в повозке спереди, возле правой оглобли, и есть в той бутыли маленечко виски.
— И ее принесу.
— Славная ты девчонка, — сказал он.
— А что мне с ослом делать нынче ночью? — спросила Мэри.
— Дай ему пинка, — ответил отец.
Глава XVIII
Осел тихонько стоял там же, где его оставили.
Дождь лил с него, будто был осел отцом рек и обеспечивал мир проточной водой. Дождь отскакивал от ослиных боков, спрыгивал с хвоста, катился пеной со лба на нос и с плеском падал на землю.
— Я очень мокр, — сказал сам себе осел, — а не хотелось бы.
Взгляд он вперял в бурый камень с бугорком на спине. Каждая капля дождя, прилетавшая на камень, плюхалась оземь, сперва дважды подпрыгнув. Через миг осел вновь заговорил сам с собой:
— Нет мне дела до того, прекратится дождь или нет, бо не стану я мокрее, чем сейчас, хоть так, хоть эдак.
Сказав это, он забыл о погоде и взялся размышлять. Чуть свесил голову, уставился вдаль и глазел, ничего не видя, собирая мысли и крутя их.
Первым делом подумал он о морковках.
Поразмыслил об их очертаньях, цвете и о том, как они смотрятся в корзине. У некоторых наружу торчит толстый конец, а у некоторых — другой, и всегда к тому или другому концу липнут комки глины. Некоторые лежат на боку, словно тихонько уснули, а некоторые стоят наклонно, будто опираются спинами о стену и никак не решат, чем заняться далее. Но, как ни смотрелись бы они в корзине, по вкусу все одинаковые — и все хороши. Еда они общительная: если кусать их, получается приятный хрусткий шум, а потому, когда кто-то ест морковь, можно прислушиваться к звуку того, как морковь естся, и разобрать, что за повесть выходит.
У чертополоха, когда его кусают, получается шорох, и вкус у него свой.
От травы почти никакого звука не получатся, она погребается немо и никаких знаков не подает.
Хлеб естся ослом беззвучно, у него интересный вкус и он подолгу липнет к зубам.
У яблок хороший запах и приятный хруст, но вкус сахара задерживается во рту и памятен дольше всего прочего; хруст краткий, резкий, подобен проклятию и тут же благословляет тебя своим вкусом.
Сеном можно набивать рот. При первом укусе получается хрум и треск, а затем сено умолкает. Торчит изо рта, как усы, и можно подглядывать, как оно шевелится туда-сюда в соответствии с тем, как движется у тебя рот. Это дружелюбная еда, и она хороша для голодных.
Овес — не еда, это великое благословение, это кутеж, от овса делаешься гордым, аж хочется отбить копытами передок повозки, влезть на дерево, куснуть корову и разогнать кур.
Прибежала Мэри и распрягла его из повозки. Обняла его ручьистый нос.
— Бедняжка ты, бедняжка! — проговорила она, вынула из повозки здоровенный бумажный мешок и поднесла к ослиной морде. В мешке был рассыпчатый сахар, и полфунта его налипло ослу на язык, стоило ему разок лизнуть.
Осел разглядывал Мэри, пока шла та к дому с охапкой еды.
— Славная ты девчонка, — молвил осел.
Встряхнулся и разогнал мысли, а затем шустро начал прогуливаться туда-сюда по тропе — проверять, есть ли тут такое, что имеет смысл искать.
Глава XIX
Разделили они еду, ее было мало, а кое-что промокло, но каждому досталось по ломтю хлеба, куску сыра и по три холодные картофелины.
Мэри сказала, что ей не по себе, и отдала две свои картофелины херувиму Арту; тот съел их запросто.
— Лучше 6 мне отдала, — сказал отец.
— Отдам тебе одну свою, — сказала Айлин Ни Кули и протянула картофелину.
Мак Канн сунул ее целиком себе в рот и съел, как завороженный; уставился на Айлин.
— Почему ты отдала мне картошину? — спросил он.
Айлин зарделась так, что ни единой веснушки у нее на лице не осталось.
— Не знаю, — ответила она.
— Ты, похоже, нынче совсем ничего не знаешь, — пожаловался он. — Экая ты потешница.
Поднес огонь к трубке и, раскурив, дал женщине.
— Затянись этой трубкой, — велел он, — и давай достойно друг с другом обходиться.